Я жаждал боя. К этому времени я чувствовал себя настоящим спортсменом. Как ни странно, это чувство появилось после того, как мне купили настоящий саквояж, чтобы носить в нем спортивную форму.
Появление саквояжа совпало со знаменательным событием – моим первым боем. Когда я вошел в зал, Иван Павлович был уже там. Он пошел ко мне навстречу:
– Сегодня у нас встреча с командой «Трудовых резервов». Ты участвуешь. Одевайся быстро.
Наконец-то первый бой! Я обрадовался – и тут же заволновался. Как хочется выиграть именно первый бой! От волнения еле попадал руками в майку. Ребята помогают и, конечно, советуют:
– Ты его сразу клади. У тебя же удар…
Оделся, вышел в зал. Слушаю Ивана Павловича, а в глазах все рябит. Побегал, попрыгал, подошел к мешку. Слышу, о ком-то тихо говорят:
– Ну, этот сейчас даст…
Стараюсь не смотреть на ринг, где уже начались первые бои. Наконец слышу:
– На ринг вызывается Шатков…
Пролезаю под канаты. Нам предстоит провести два раунда по две минуты. Смотрю на соперника: у него глаза от волнения круглые, такие же, как, видимо, и у меня. Иван Павлович что-то говорит о дистанции, ударе слева. Гонг – и я все забыл…
Кажется, я совершенно не владел собой и махал руками так, как это делает утопающий, не умеющий плавать. Соперник мало чем отличался от меня. Так мы и закончили этот бой, который больше походил на драку молоденьких петушков. Я так устал, что еле держался на ногах в своем углу, повиснув на канатах. И вдруг – о ужас! – судья говорит:
– По ошибке гонг дали на тридцать секунд раньше. Бой продолжается!
Я твердо был уверен, что едва отпущу канаты, так сейчас же свалюсь. Снова ударил гонг, и я поплелся к середине ринга навстречу такому же уставшему сопернику. Мы снова принялись махать руками, иногда бессильно повисая друг на друге. Наконец спасительный гонг. Судья поднял мою руку:
Юный боксер Геннадий Шатков. 1947
– Победил Геннадий Шатков!
Улыбающийся Иван Павлович потряс меня за плечо:
– С крещением тебя!
Я почувствовал себя счастливым. Дорога на ринг была открыта.
Юношеские годы
Этот год для меня был знаменательным не только в спортивном отношении. Незаметно занятия в секции наложили отпечаток на весь распорядок дня и в какой-то степени на мой характер, на мое, так сказать, духовное формирование.
Говоря откровенно, до седьмого класса я учился не ахти как. Правда, «тройки» были редкими гостями в моем дневнике. Но этим я был обязан скорее тому, что быстро схватывал суть, чем своему прилежанию.
Немалую роль играла и моя любознательность. Количество прочитанных книг быстро увеличивалось. Но во всем этом не было системы, а следовательно, и хорошей, прочной основы, на которой обычно покоятся знания.
Как только я по-настоящему увлекся спортом, все изменилось. Я слишком дорожил правом заниматься в боксерской секции, куда, как известно, троечников не принимали. Мне пришлось пересмотреть свое отношение к учебе. К тому же у меня появилось новое увлечение. На этот раз я решил стать дипломатом. И опять в моем новом выборе решающую роль сыграли книги, которые попались мне на глаза: «История дипломатии», «Международное право» и ряд других, не менее интересных. Именно в дипломатии, думалось мне, особенно необходимы прочные знания, выдержка, умение находить выход из любых сложных ситуаций. И я решил приобрести все эти качества.
Когда я поделился своими замыслами с Борисом, тот удивленно посмотрел на меня:
– Вон куда тебя теперь понесло! Откровенно говоря, мне тоже нравится быть дипломатом. А как с боксом? Бокс с дипломатией не вяжется. – Вот и нет, – возразил я. – Очень даже вяжется! Боксеру тоже необходимы выдержка, умение находить правильный ответ на выпад соперника. Иван Павлович нам об этом на каждом занятии говорит…