Рамис сидел неподвижно. Он сжимал в руках телефон, так и порываясь набрать кому-то, но тормозил себя и продолжал сидеть неподвижно.

Когда за окном совсем стемнело, а все столы почти были убраны, Рамис, наконец, поднялся.

— Я привез подарок для… Селин.

Бывший муж протягивает мне небольшую коробку, на которой изображен известный и очень дорогой бренд. Но не это поразило меня.

— Смартфон? — восклицаю.

— Последней модели. Я не успел подготовиться, узнал только вчера.

— Ей всего четыре, Рамис! Какой смартфон? Ты сейчас шутишь?

— Я без понятия, что дарят детям.

— Да, и это, знаешь, логично, — не могу удержаться. — Ведь легче, когда их просто нет.

— Айлин… — предупреждает Рамис.

Чуть сбавив тон, я возвращаю ему телефон и прошу:

— Послушай, Рамис. Я сказала дочери, что ее папа — летчик, и что он погиб на очень важном задании. Не порть ее впечатления о себе, Рамис.

— Ты много себе позволяешь, Айлин, — тяжело проговаривает он, сжимая челюсти.

— Нет-нет, совсем немного. Теперь я не та Айлин, которую можно положить на любую поверхность и делать, что хочется.

— Ты утрируешь, моя дорогая жена. Я не делал ничего против твоей воли, — прищуривается Рамис.

— Бывшая жена, — поправляю тут же.

Я вручаю Рамису дорогой смартфон, потому что не хочу принимать от него никаких подарков.

— Ты сделал со мной вещи похуже: насильно отправил меня в тот кабинет, пригрозив здоровьем родителей. Ты сказал, что если я тебя не послушаюсь, то однажды в родительской машине просто откажут тормоза. Ты помнишь, Рамис? Я помню! Я ничегошеньки не забыла…

— Довольно, Айлин, — злится Рамис, сжимая подарочную коробку в своих руках.

—…и, раз мы встретились, то я должна поделиться с тобой, — продолжаю говорить, чувствуя влагу на глазах. — Психотерапевт говорила мне, что когда делишься своей болью, то тебе становится легче.

Наспех вытерев с чего-то мокрые щеки, я поднимаю взгляд и добиваю Рамиса как можно больнее:

— Тогда у нас мог родиться сын. Я тебе не говорила, но срок был большой и на последнем узи перед вмешательством мне сказали, что это мальчик. У Селин мог быть братик. Я даже придумала ему имя, но ты чудовище, Рамис. Уезжай и не смей приближаться ни ко мне, ни к моей дочери, потому что мы больше не твои!..

4. Глава 4

— Ты уверена, что поступаешь правильно?

— Ни в чем я не уверена, Регина.

Регина задает вопрос, который я прокручиваю в своей голове последние несколько часов. На дворе ночь, в ногах чемодан, а в мыслях — полный раздрай.

Куда идти?

Куда ехать?

В кармане запас в размере пяти заработных плат, все остальное, увы, я до копеечки вкладывала в бизнес.

Я без сил опускаюсь в кресло, в одной руке держа детские колготки, а другой — прижимая к себе дочь. Селин капризничает, ведь на дворе ночь, а я продолжаю собирать чемодан и прошу Селин потерпеть до поезда, где она сможет хорошо поспать.

— Он внушает страх. Я слышала, как он предупреждал тебя не делать необдуманных поступков.

— А что делать, Регин? У меня только два выбора — спасать дочь или не спасать.

— Мама, а от кого меня нужно спасать? — тут же интересуется Селин, подняв свой наивный взгляд.

— Эм… Селин, я…

— От злого Деда Мороза! — помогает Регина.

— А что, такие бывают?

— Ой, Селин, какие только не бывают…

Я целую Селин в висок и не придумываю ничего лучше, чем сказать очередную ложь, как с летчиком, ведь рассказать четырехлетнему ребенку правду — было слишком жестоко. Я себе этого не прощу.

Надеюсь, что и Рамис не заставит меня перейти к кардинальным мерам.

— Что ж, тогда давай собираться быстрее, чтобы ничего не забыть, — говорит мне подруга.

Регина помогает мне со сборами, пока я укладываю Селин спать. До отбытия поезда в Новосибирск есть еще три часа. Самолет я себе не позволила — дорого, да и спешить нам с дочерью больше некуда. Жизнь с чистого листа не торопит.