— Не бойся. Я рядом.

Смахнув слезы, Селин прижимается ко мне и обвивает мою шею руками. В обычной ситуации она бы так не сделала, но волны пугают ее куда больше, чем грозный неизвестный дядя.

И я этому несказанно рад.

До машины я несу Селин сам. Клянусь, я просто не хотел ее выпускать. И в машине не выпустил бы, но Селин тянется руками к матери, и я нехотя отпускаю ее.

Между дочерью и мной — огромная пропасть, сократить которую не хватит ни недель, ни лет. Эта мысль стоит на повторе до самой ночи, пока мы не возвращаемся домой после моря, ресторана и парка в центре курорта. Айлин сразу уходит в комнату, не прощаясь. Селин сонно следует за ней — она получила кучу эмоций, и я готов поклясться, что она уснет за считанные минуты.

Через полчаса я решаю сделать один важный звонок.

— Вы припугнули Сабурова? Этот бедолага сказал Айлин, что ему велели?

— Сабуров сказал слово в слово, она вышла из его палаты расстроенная и в подавленном настроении.

— Отлично, — я усмехаюсь и сбрасываю вызов.

Расстроенная, значит.

Неужели любит этого Вадима? Я сжимаю телефон в руках и оборачиваюсь на тихие шаги за спиной.

Вот и она.

Айлин идет к барной стойке, наливает себе стакан воды и делает несколько спешных глотков, после чего произносит:

— Селин уснула моментально. Море ее утомило. Я тоже пойду.

— Нет, ты останешься.

Айлин замирает, уперевшись бедрами в столешницу. Прошло много лет, но выглядит она по-прежнему невинно и привлекательно, а влажные волосы и ее запах после душа возвращают меня в прошлое.

И не только меня.

Я делаю шаг в сторону Айлин, и в ее глазах вспыхивает знакомый огонек. За окном ночь. В гостиной только приглушенный свет, босая пугливая Айлин и я. Она переоделась в тоненькую сорочку для сна, сверху набросив халат.

Айлин думала, что выйдет только попить.

Но на эту ночь у меня были другие планы.

— Нам есть что обсудить, — смотрю прямо на нее.

— Правда?

— Думаешь, нет? — уточняю недобро.

Я приближаюсь к ней вплотную.

Айлин вздрагивает, крепче вжимается бедрами в столешницу и нервно дергает плечами.

— Что за игра слов, Рамис? И не подходи ко мне…

— …так близко? — заканчиваю за нее.

— Именно. Что ты делаешь?..

— Трогаю тебя. Нельзя?

Я обхватываю ее подбородок и не крепко, но надежно фиксирую. Айлин замирает и перестает дышать. Ностальгия уносит меня в нашу первую ночь. Тогда еще не было дикой мясорубки, которая перемолола нас обоих и выплюнула.

— Нельзя, конечно же.

— А рисковать жизнью нашей дочери, значит, можно? — спрашиваю неласково.

Я сжимаю ее подбородок жестче. Сминаю, подавляю и присваиваю себе все ее внимание. Единолично. Собственнически.

— Пусти меня… немедленно…

— Я задал вопрос. Отвечай.

Айлин дергается. Хочет выпутаться, сбежать.

Она делает рывок, но я блокирую ей выход. Слева закрытая столешница, справа — моя рука, Айлин упирается в нее грудью, извивается и вертится в тесном пространстве между столешницей и мной, но деться по факту ей уже некуда.

— Айли-ин, — перекатываю ее имя на языке, смакуя и теряя терпение. — Перестань извиваться. Делаешь только хуже, девочка.

Она замирает. Резко.

И максимально вжимается в столешницу, лишь бы не чувствовать мою финальную точку кипения. Я крепче сжимаю челюсти, чтобы не наброситься на нее здесь и сейчас.

Чтобы не вспомнить, как хорошо было с ней. Поначалу.

— А теперь отвечай: почему ты не пришла ко мне за помощью?

— Не повышай тон, Селин чутко спит…

— Отвечай, твою… — я прикрываю глаза, делая глубокий вдох. — Просто ответь. Хватит юлить, иначе…

Айлин замахивается, но я перехватываю ее запястье. Я не рассчитываю свою силу, она — вскрикивает и вырывается из силков. Бежит в спальню, но я перехватываю ее у двери и вжимаю в стену.