Мы не виделись четыре с половиной года. Я в тайне растила нашу дочь, выстраивала свою жизнь с нуля, закончила университет, много работала, чтобы с трудом открыть собственную кофейню и, кажется, только-только становилась по-настоящему счастливой.

А он, кажется, не изменился ни на дюну — все также приходит в мою жизнь, чтобы разрушить ее.

— Хорошо, — соглашается великодушно. — Но учти: если попробуешь сбежать, я заберу у тебя дочь. На правах ее отца.

Подавив болезненную горечь в груди, я думаю только об одном: бежать.

И как можно скорее.

3. Глава 3

Меня трясет. Очень сильно.

Я обнимаю себя за плечи, но не нахожу опору внутри себя, чтобы за нее зацепиться. Хотя раньше, после долгой и порой изнурительной терапии с психотерапевтом, у меня это получалось.

Все сбито напрочь.

С появлением Рамиса все старания, все труды колоссальной работы над собой — сбиты и раздавлены в ноль.

Все счастье, выстраиваемое годами — рушится буквально на глазах.

— Мама, смотри, какой большой торт! — кричит дочка, счастливо улыбаясь. — Здесь тоже лама, мама!

— Невероятно! — отвечаю Селин. — Это нужно запечатлеть, дорогая.

— За-печат-леть? — выговаривает по слогам.

— Да, сфотографировать, — объясняю на понятном ей языке.

— Да, я хочу сфотографироваться!

— Вот и славно.

Я оглядываюсь в поисках нашего фотографа и замечаю, что Рамис увел своих людей из кафе.. Когда Селин вернулась из туалета, я уже умылась и привела себя в порядок, а он выполнил свою часть уговора, позволив детям насладиться праздником. Ничто не должно было испортить день рождения дочери.

Дав знак фотографу, я подхожу к Селин и поправляю несколько прядей, выбившихся из ее прически, а Селин в это время с восхищением рассматривает свой двухъярусный торт, над которым возвышалась фигура разноцветной ламы из настоящего бельгийского шоколада.

Счастью не было предела: это ее первый большой день рождения.

— Смотри в камеру, малышка, — шепчу ей.

И вместе с Селин бросаю взгляд в объектив фотографа.

Вот только моя улыбка быстро меркнет, когда я встречаюсь с холодным взглядом бывшего мужа. Рамис, конечно же, никуда не ушел, но стоял поодаль и не сводил с Селин своего взгляда. И не только с Селин — меня его темный взгляд тоже царапал, отчего по коже постоянно бегали мурашки.

Выдержав стойкий взгляд Рамиса, я все же перевожу взгляд в камеру и натягиваю улыбку. Пара щелчков, и фото на память сделаны — и со мной, и с друзьями Селин.

Разрезать торт я доверяю профессионалам, а сама отхожу в сторону подальше от дочери. Они с друзьями завороженно смотрят на яркий блестящий торт, особенно, когда его разрезают, и из слоев торта начинает вытекать сладкая вишневая начинка.

Наверное, это очень вкусно, но мне точно и кусок в горло не полезет. Меня вновь начинает знобить. В глазах поминутно то темнеет, то становится очень влажно. Я понимаю, что это последние минуты моего спокойствия — уже завершилась развлекательная программа, дети вот-вот доедят торт и…

И я останусь наедине с Валиевым. Со своим бывшим мужем.

Боже.

Где я повернула не туда?

Я не просила его появляться в нашей жизни. Я не давала о себе знать. Я просто молча воспитывала нашу дочь, а Рамиса видела только в самых страшных снах. Ни за что не поверю, что в нем проснулись отцовские чувства, ведь такие, как он — чувствовать не умели. Совсем ничегошеньки. Даже боль была им незнакома.

…Последними кафе покинула семья Зои Акчуриной, с которой Селин дружила в садике. Пока Зоя и Селин обнимаются, мы перекидываемся с Розой несколькими фразами. С мамой Зои у нас были хорошие отношения, она даже иногда забирала Селин вместе с Зоей к себе домой, пока я работала в кафе допоздна.