Сейчас милорд был напуган. Впервые в жизни. Сэр Джонатан – человек, знающий все, что происходит в его доме и в его ведомстве. Пристрастие лорда Уорбрука к порядку считалось неотступным. И вот возникла ситуация, когда милорд совершенно был растерян, он был в панике.

С чего начать поиски? Где теперь мой первенец? Что взбрело ему в голову?

Сэр Джонатан попытался взять себя в руки, подобной слабости ему еще не приходилось испытывать. На мгновение, всего лишь на мгновение, мелькнула мысль о расплате. Он вспомнил о Флоренс. Горькая тайна тяготила его и отравляла жизнь. Ведь он мог ее спасти! Если бы не его уязвленное самолюбие. Но милорд отогнал эти мысли, уверив себя, что правда на его стороне. Прочь малодушие и эмоции! Надо действовать! Его рука уверенно потянулась к колокольчику.

Мисс Пирс отвела Патрисию, как было приказано, в детскую. Бедная Фанни Пирс! Ее губы подрагивали от обиды, она отчаянно пыталась скрыть свое волнение, но тщетно. Вот уже шесть лет она верой и правдой служила в доме лорда Уорбрука, ее работой хозяева были довольны и даже повысили жалованье. И теперь все погибло! Ее прогонят с позором без рекомендательных писем и протекций. В лучшем случае ее возьмут на грязную работу, а в худшем ей останется только нищенствовать и побираться. Мысли подобной окраски проносились роем в ее голове, и она не заметила, как застыла в мрачной задумчивости у двери на пороге в комнату Патрисии.

– Мисс Пирс, – робко прикоснувшись к руке гувернантки, ласково произнесла Патрисия, – не отчаивайтесь. Милорд не уволит вас. Сейчас сэр Джонатан очень огорчен, а, возможно, даже испуган. Мне жаль его.

– Милое дитя, – присев перед девочкой на колени, ответила мисс Пирс, – ты всегда видишь в людях только хорошее и пытаешься оправдать их слабости. Это прекрасное качество, хотя весьма опасное. Оно приносит страдание.

– Люди не могут быть плохими, мисс Пирс, ведь они созданы Господом по его подобию. Прятать свои души за злом их толкает страх.

– Ты так думаешь? – с изумлением спросила гувернантка. Ученица всегда умела рассуждать не по-детски, но мысль, высказанная сейчас, поразила ее не столько глубиной, сколько явным надрывом. – По-твоему все дело в страхе?

– Да, – просто ответила Патрисия. – Страх делает из людей маленьких взъерошенных зверьков, которые, пытаясь защититься, кусаются и царапаются.

– Если бы только в маленьких зверьков, – вздохнула мисс Пирс, поднявшись с колен, она направилась к двери. – Некоторые из них способны поглотить тебя целиком, а раны от их когтей могут саднить и кровоточить многие годы.

– Не бойтесь, мисс Пирс, – грустно улыбнувшись, произнесла Патрисия. – Милорд поймет, что вы не виновны, Чарли давно готовил этот побег. Он ведь мечтал об этом.

– Ты знаешь, где он? – оживилась гувернантка. – О, если бы это было так!

– Нет, мисс Пирс, – потупившись от отчаянной мысли, ответила малышка. – Я не знаю где он, но мне жаль, что вы желаете возвращения мистера Гуилхема, только ради себя, а не ради него.

Мисс Пирс воззрилась на свою ученицу со смущенным удивлением. Как этому семилетнему ребенку удавалось читать в самых глубинах ее души?

– Патрисия, – вновь приближаясь к девочке, произнесла гувернантка, – я малая частица этого мира, который настроен не слишком дружелюбно к таким, как я. Маленькому человеку приходится быть глухим и слепым. Таков удел всех, кто может рассчитывать только на себя.

– Если бы все люди на земле прозрели и подставили вторую щеку под удар, то и удара не последовало бы уже.

Гувернантка, взяв ребенка обеими руками за плечи, долго вглядывалась в карие чистые глаза, будто хотела запечатлеть в памяти этот грустный и умный взгляд девочки. Патрисия улыбнулась ей и обняла. Мисс Пирс сглотнула. Слезы подступили к ее глазам, она, молча, поцеловала воспитанницу, поднялась и вышла прочь из комнаты.