– Вы как-то быстро соскочили с бивней! Хотелось подробней узнать про этот бизнес…

– Интерес к бивням существовал всегда. В 1895 году в Иркутске только за один день на торгах продали 900 пудов кости мамонта. Кстати, по высокой цене – за 1 рубль 16 копеек пуд (а на 10 рублей тогда можно было купить полкоровы). В советское время продажа этой кости потеряла значение, в основном были госпоставки на косторезные фабрики. Эти фабрики в Тобольске, Якутске, Архангельске, на родине Ломоносова в Холмогорье все в одночасье закрылись в перестройку. Так что следующий всплеск коммерческого спроса на бивни мамонта в России пришелся на постперестроечный период и открытие у нас свободного рынка. И, конечно, на кампанию по защите слона…

Древние звери на экспозиции Музея ледникового периода в Крокус-Экспо (Москва) впечатляют…

Фотографии на выставке сделаны автором книги – журналистом газеты.

— Причем здесь слон?

– А его популяцию к концу XX века мощно выбили браконьеры. Ведь страны, где водятся слоны, – самые нищие. В 1970 году годовой доход на душу населения в Кении был всего 12 долларов – это 1 доллар в месяц на человека. Поэтому проданный бивень слона становился очень лакомым объектом, который способен был накормить семью. Борясь с браконьерами, ЮНЕСКО в 1980-е годы вообще запретило в цивилизованных странах производство изделий из слонового бивня. К тому времени истребление слонов перешло границы. Индийскому слону еще повезло – у него маленькие бивни, а у самок иногда их вообще нет. Да и африканский слон под прессом оружейного огня стал адаптироваться – у него размеры бивней стали резко изменяться в сторону уменьшения. Частично потому, что выбивали генофонд – ведь браконьер старается убить слона как можно с большими бивнями. Да и самосохранение вида сработало. Когда после запретов ЮНЕСКО косторезы всего мира лишились слоновой кости, на рынке срочно потребовалась замена. И она пришла в виде бивней мамонта из России, из розоватой на свет кости, благородной под резцом мастера. Не забывайте, что 1987-м мы открыли границы для торговли – и Россия, где сделано 96 процентов мамонтовых находок, стала интересным игроком на рынке. Тогда я организовал свою самую первую выставку древних животных и повез удивлять ею Германию…

— Это как раз время, когда вы обрели славу «императора коммерческой палеонтологии России»?

– Это глупое определение мне дали в фильме, который был отснят телеканалом Discovery. Но я думаю, что оно тенденциозно. Редактор фильма, побыв в Сибири 10 дней, общался со мной всего 15 минут. Его задачей было показать только коммерческую сторону палеонтологии: насколько, мол, цивилизованно все делается в США, насколько малоцивилизованно – в России и как варварски – в Китае. В том сюжете было много вранья в духе показа дикости «русского медведя» – вплоть до утверждений, что русский экспедиционный самолет якобы вели пьяные пилоты. Я думаю, создатель фильма даже не понял, чем же я занимаюсь на самом деле. А ведь уже тогда я мечтал о создании нового по смыслу палеонтологического музея-театра, где каждый может руками погладить мамонта. И эту мечту пронес сквозь годы и воплотил сейчас в 71-м павильоне на ВВЦ. Там не «лепнина», как во многих музеях (поэтому экспонат не дают трогать!), не пластик, не фальшь – там реальные осязаемые находки: рога шерстистого носорога, уникальные черепа пещерных львов и медведей, редкие скелеты животных ледникового периода.

– Однако вы один из удачливых людей на этом поприще…

– По духу я не бизнесмен, и по моим правилам другой бы уж давно разорился. И со многими подчиненными я не только делами связан: с тем в авиаотряде в Среднеколымске сдружился, а этот – отличный косторез, мне ребенка крестил (я ведь к тому же отец пятерых детей!). А не вылетаю в трубу потому, что больно эксклюзивный у нас вид деятельности, соперников нет. Вот Якутия ко мне ревностно относится: Шидловский, мол, на наших мамонтах славу делает, а что же мы? И каждый год то Всемирный музей мамонта затевает, то французов без всякого опыта подтягивает, то компании создает, которые вскоре банкротятся. Потому что 28 лет моего опыта и пути совершенства в этом деле махом не перепрыгнешь.