Однако мне даже половину пути не удалось пройти. Жан вернулся, забрал поднос у Николая, а Николай у меня ветчину и молоко.

– Извините, но вам с нами нельзя. До свидания. Увидимся еще. Не переживайте, я за ними присмотрю, – он подмигнул мне и улыбнулся.

Так меня еще никогда не отшивали.

Я вернулась на кухню. С досады схватила не одну бутылку, как планировала, а сразу три и вернулась к себе. Позвонила Машке и всё ей рассказала. Больше часа мы проболтали о гостях. Затем, когда ей наконец это надоело, она сказала, что ложится спать. Я вновь сходила вниз, взяла еще бутылку и в надежде кого-нибудь повстречать вышла на улицу и прошлась несколько раз вокруг дома. Уснула уже только в начале четвертого, совсем пьяная, измученная и истерзанная всевозможными фантазиями. Что именно меня так задело в этих двоих, я так и не смогла тогда окончательно сформулировать.

На следующий день первым делом нашла Машку и вновь завела разговор о своей ночной встрече.

– Не пойму, чего они тебе так дались, – оборвала меня сестра.

– Не знаю. Сама задаю себе этот вопрос.

– Ты, что ли, влюбилась в кого-нибудь из них? Я знаю, такое бывает. У меня в твоем возрасте не раз бывало. Увидишь его разок, и всё – втюрилась с первого взгляда. Как дурочка, честное слово. Никак из головы потом не выкинуть.

Машка принялась всячески подтрунивать надо мной, уверяя, что я запала на этого Жана или даже того русского, сама еще не поняв этого. К счастью, вскоре, задразнив меня вволю, Машка насытилась этим и, перейдя на серьезный тон старшей сестры, сказала, чтобы я всякой ерундой себе голову не забивала, отец же предупреждал, что гости будут странными. На том и разошлись.

Ближе к вечеру я зашла в гости к Сашке. Проведать, что там с ним происходит.

Видок у него действительно день ото дня становился всё хуже и хуже. Последние пару дней он даже на обед не выходил. Семен начинал уже серьезно беспокоиться о нем. И постоянно говорил об этом.

Он сидел в кресле на балкончике и, как всегда в последнее время, курил траву. Не понимаю, где он ее покупал. Может, с собой из России привез. Не знаю. Я взяла пуфик и пристроилась рядом. Тоже затянулась, спросила, чего он такой в последнее время дурной.

– Курю, наверно, много. Да и обстановочка вокруг никак не меняется.

– Так ты бросай курить.

– Вдобавок еще отец Семена в охранники подсунул. Он даже косяк приколотить как следует не умеет – вечно фигня какая-то получается. Крутится только вокруг. Вам вот с Машкой везет.

– С чего бы это вдруг, – я удивилась.

– Вам, наверно, и Семен мой, и Свен ваш гарными хлопцами кажутся. Так и крутятся вокруг, на прелести ваши пялятся. Да и вы, я смотрю, жопами не прочь повертеть перед ними. А про меня им папаша наплел всякого, так они меня за полоумного подростка-наркомана держат, как с придурком разговаривают.

– Тебе не плевать, что ли, на них?

– По большому счету, конечно, всё равно.

– Ну вот и славненько. К тому же ведь Настя есть, – я засмеялась, – помацай ее как-нибудь.

– Да ну тебя. С этой Никитό й связываться – себе дороже, – Сашка плюнул. – Зажал я ее как-то разок на лестнице, так она говорит, если еще раз себе такое позволю, по яйцам засветит. Оно мне надо? Девку хочу, а где ее тут взять?

– Перестань, Саша! Опять ты за свое. Расскажи лучше, что за гости у нас? Тебе отец ничего не говорил про них?

Сашка ухмыльнулся, затянулся последний раз и потушил косяк.

– Что мне у отца спрашивать? Что мне надо, я и сам знаю.

– А что знаешь?

– Знаю, что скоро из-за этих ребят тут такое будет, что только держись. Все охуеем.

– Так уж прямо и охуеем?