Я услышала стук и прервала свою тираду. Обернувшись, я увидела, что пациент мой умер пока я выливала свою боль на выжившего. Это костяшки его руки со звуком бряцнули о металлический операционный стол. За его большой палец зацепилась тонкая кишка, и увлекаемая за собой под тяжестью руки вылезла наружу. Я видела, что мужика сейчас вырвет и ногой пододвинула ему ведро, поставленное мною в гараже именно для этих целей. Я перевела труп из полусидячего положения в горизонтальное и накрыла клеенкой пока мужика рвало, меня саму хоть и не тошнило, но и удовольствия эта картина мне не доставляла. Когда мужик оторвался от ведра я дала ему баклажку с водой.

– Ты прям как Олежа, жестокая и безэмоциональная, – сказал мужик куда-то в воздух.

– Если я буду над каждым трупом рыдать, то и сама скоро рядом с ними лягу. Работа у меня такая. Что с телом делать будешь?

– Не знаю. Я не могу его жене сказать, что он помер, она меня ментам сдаст!

– Деньги есть?

– Да, я взял на всякий случай, я не совсем дебил, понял, что он не палец сломал, а и умереть может.

– Хорошо. Оставляй деньги. Жене скажи, что когда увидел, что он дергается домой его отправил и больше не видел.

– Ты точно как Олежа, – обвиняющим тоном сказал мужик, – и мать твоя такая же, холодная и расчетливая и смерти не боится.

– Однако она жива и здорова, и на столе этом ни разу не была. А смерти мне зачем бояться? Все там будем рано или поздно. Короче, у тебя пять минут, я пошла в туалет, а ты пока решай что делать будешь, четыре утра, а у меня лекция в восемь.

Когда я вернулась, то мужика в гараже уже не было, а рядом с трупом лежал пакет с деньгами. Мне так хотелось спать, что я решила остаться в гараже. Мужику про лекции я соврала, мне просто хотелось чтобы он поскорее ушел. Я написала Олегу, чтобы утром зашел в гараж, и легла спать на диван.

Гараж был, как бы разделен на две комнаты, прямо из входной двери ты сразу попадаешь в первую из них. Там было все как во всех гаражах среднестатистического мужика, где он с компанией таких же друзей отдыхает от жены и тещи. Машины не было, было два очень приличных дивана стоящих друг напротив друга, между ними стол, по бокам два кресла. Стеллажи с инструментами и банками с огурцами-помидорами. На дальней стене висел добротный советских времен ковер, он и скрывал дверь во вторую комнату, которая служила операционной и стационаром.

Я проснулась от звука открывающейся входной двери, Олег намеренно ее не смазывал, чтобы никто в гараж не проскользнул незамеченным.

– Маргаритка, ты чего тут осталась? Там тяжелый? – спросил Олег, указывая пальцем в сторону второй комнаты. Он знал, что если у меня тяжелый больной, то домой я не уйду пока он не умрет или не выйдет из кризиса.

– Нет, у меня там жмурик. В три часа ночи привезли, и я решила тебя здесь дождаться. Мне оставили деньги на похороны, оформишь его в морг?

Дядя Олежа направился во вторую комнату, я пошла за ним. Он откинул клеенку и осмотрел труп.

– Хоть бы кишки назад запихнула, и рану скобами закрыла, – сказал Олег скривя лицо.

Я просто пожала плечами, ему, мол, уже все равно. Дядя Олежа накрыл тело клеенкой, и уставился на меня.

– Какой же ты Ритка циничной стала. Ты ведь не такая, я знаю тебя. Ты хоть и не показываешь свои эмоции, но они у тебя есть, у тебя там вулкан, – Олег ткнул указательным пальцем мне в солнечное сплетение. – Ты очень добрая и всем сострадаешь, даже долбаным бомжам.

Он замолчал, потому что я молчала, мое лицо не выражало никаких эмоций. А потом продолжил.

– Смерть, это страшная вещь, и оттого что ты не хочешь этого замечать она не становится обыденностью. Я знаю, что ты переживаешь смерть Егора и что тебе тяжело, и я хочу помочь тебе. У меня есть психолог, свой, очень хороший, может сходишь к нему?