– Тихо! – повысил голос Владимир, начав сердиться. – Ишь, разорались, будто на торгу! Говорите по одному, спокойно да степенно. Ну-ка, вот ты, Твердило Ясноглазыч, выскажись!

Немолодой боярин с багровым от натуги и жары лицом утер пот, шумно вздохнул…

– Мыслю так: звать сюда надобно и волхвов, и богатырей, светлый княже! И приказать: что хотите делайте, хоть из кожи вывернитесь, но чтобы царь Шалава за ум взялся и снова любимую жену свою, дочку твою, господине, к себе приблизил и дурить перестал! Под страхом гнева твоего и великой кары за ослушание. Вот таков мой совет.

– За ними уже послано… – начал было Владимир, но не успел договорить. В воздухе раздался тонкий красивый звон, посреди гридницы сгустился и почернел воздух, а когда пелена рассеялась, взору потрясенных присутствующих предстало дивное зрелище: взлохмаченный старик с длинной седой бородой и с посохом, мужичок неопределенного возраста с щетиной на пьяной физиономии и заплатанной торбой через плечо, и статный, степенный муж с наполовину опорожненной бутылью в руке и глазами, вылезающими из орбит.

– Мать моя женщина! – с уважительным потрясением произнес он.

– А-а-а!!! Демоны!!! Демоны!!! – пронзительным бабьим фальцетом завизжал Твердило.

И княжеская гридница мгновенно уподобилась женской бане, куда озорники запустили целый выводок мышей. С той лишь разницей, что из дверей и окон лезли не обезумевшие от страха голые бабы, а одетые мужики.

Добавьте к этому, что с другой стороны в дверь ломились встревоженные дружинники с воплем: «Где демоны?!», создав затор, и картина предстанет во всей красе. В конце концов, сила одолела силу… то есть, перепуганные бояре взяли числом и весом и все-таки выскочили из гридницы, устремившись подальше от страшного места и прихватив с собой дружинников. Те попытались было упереться, но были просто сметены «могучим потоком».

Вскоре в просторном помещении остались только виновники переполоха и сам великий князь. Который тоже охотно дал бы стрекача, но ноги от потрясения так ослабли, что не сумел даже приподняться с кресла.

Но язык-то у него не отнялся! А в гневе Владимир был ох как разговорчив…

– Это как же понимать, вашу ма… – спохватившись на полуслове (еще обидится волхв за матушку, чего доброго), он поспешно исправился: – выходку?! А?!

– Прости, великий княже, не по злой воле, так случайно вышло! – начал оправдываться седобородый мудрец. – Тем паче, что было мне видение, будто в Киеве творится что-то неладное и срочно надо явиться ко двору твоему…

– Снова видение? – уже не так сердито проворчал Креститель Руси. – Ну, раз уж явился, молодец. Только в другой раз в дверь входи, как принято, а не возникай из воздуха! А то вон, какого шороху навел… Мои-то бояре перепужались до полусмерти, чуть до греха не дошло. А это кто с тобой? – великий князь с подозрением уставился на Лесовичка и бывшего красноармейца.

– Э-э-э… Это, изволишь видеть, помощники мои, мужи верные и усердные! Я их с собою прихватил, могут очень пригодиться, – отчаянно выпутывался волхв. – Вот знаток всяких целебных снадобий, – волхв подтолкнул Лесовичка и тот, догадавшись, отвесил князю неуклюжий поклон, заулыбавшись во всю небритую физиономию. А вот – бывалый воин, во многих сечах побывал, не боится ни врагов, ни громов, ни молний…

– Одежа на нем какая-то диковинная! – с опасливым недоверием протянул князь. – И обувка тоже невиданная… Ты кем будешь, добрый молодец? Как звать тебя?

– Красноармеец Петр Пухов, боец полка имени парижских коммунаров! Был уволен со службы в запас по причине слабого здоровья, подорванного в революционной борьбе с золотопогонниками, басмачами и всякой прочей контрой! – четко доложил бывший хозяин гарема, находясь все еще в изрядно ошарашенном состоянии. И вследствие изрядной дозы принятого самогона, и от волшебного «переноса».