– Разбил я его, да не сумел добить – ушел он. Как бы не воротился…

– Так богатырь же есть! – Елена с тайной гордостью указала глазами на Гвидона, а тот все смотрел задумчиво в море.

– Есть! Без обмана! – Салтан благодарно сжал ее руку.

– В чем же теткин обман был? – спросил Трофим. – Хоть оно в святочные вечера и не работают, однако вон как тебе свезло, матушка, – царя тебе по ниточке напряденой привело!

– Привело… – Елена вздохнула. – Говорят же: которая девка в Святки прядет, у той доля кривая будет. А кто замуж в эти дни идет, у той дитя кривое родится!

– Да ну что ты, матушка! – Гвидон, очнувшись от своих дум, обиделся. – Разве я кривой?

– Нет, дитятко! – Елена тронула его за плечо. – Ты у меня красавец писаный, во сне такого было не увидеть. Да только доля у тебя… кривая вышла. Взялось счастье твое ниоткуда – да и ушло в никуда. Из воды – и в воду.

– Что мое было, то я ворочу. Увидишь, матушка.

– Давай-ка ешь. – Салтан всунул Елене ложку в руку. – А то мы уже почти до дна догребли… Что уж сделано, того не воротишь. Утро вечера удалее – переночуем здесь, а завтра поплывем счастье наше искать.

– Ой, смотри, там лошадь! – Елена взвизгнула и вцепилась в рукав Салтана.

Для нее это путешествие по морю было первым – не считать же того случая, когда она сидела в запечатанной бочке и ничего не видела, кроме той же бочки изнутри. Даже сын был опытнее ее: он трижды летал через море, пусть в облике крылатой мелкой твари. Теперь же Елена огромными глазами рассматривала бирюзово-голубой простор впереди и с тревогой оглядывалась на уходящий вдаль берег – зеленую гору над полосой песчаных отмелей. Корабельщики вокруг нее вздыхали: когда они увидели эту гору впервые, она пестрела крышами богатых палат и блистала золотыми маковками церквей. Теперь же лишь та старая бочка, одиноко лежавшая на диком берегу, напоминала, что здесь когда-то были люди. И высился могучий зеленый дуб – вновь единственный владыка чудесного острова.

– Я вернусь! – твердил Гвидон, не отрывая глаз от берега и делая вид, что это морской ветер выбивает у него слезы на синих глазах. – Вернусь, чего бы мне ни стоило! Найду Кикниду и Лебедин-град. Хоть за тридевять земель унесло – снова будет здесь стоять!

– Где же ты будешь искать его? – сочувственно спросила Елена, беря его за локоть.

– Понтарх обещал указать нам дорогу. Провожатых прислать.

– Но мы ведь сейчас плывем домой, да, Салтанушка?

Елена обернулась к мужу – и вот тут ей попалась на глаза белая лошадь, что весело резвилась в волнах перед кораблем.

– Морской конек! – Салтан вгляделся и улыбнулся. – От Понтарха нам привет. Видишь, у него не грива, а плавник, и на передних ногах тоже плавники.

– Вижу… Ай! – Еще громче вскрикнула Елена и вцепилась в мужа. – Там человек!

Салтан потянулся вперед – в самом деле увидел, как в синих волнах возле конька появилась сперва длинноволосая человеческая голова, потом плечи. Рука приветственно махнула из волн – и вот уже на спине морского конька сидит всадник.

– Кто это? – едва вымолвила потрясенная Елена.

– Это, видать… кто-то из слуг Понтарховых, – озадаченно ответил Салтан, тоже удивленный. – Ты глянь: у него не ноги, а…

– Чешуя! Там чешуя! Как у рыбы! Это не человек, да?

– Да уж какой тут человек… – Салтан приветственно помахал морскому всаднику и крикнул: – Морской бог в помощь!

– И тебе, царь Салтан! – долетел веселый голос.

– Русалка, что ли? – догадался перебежавший ближе к родителям Гвидон. – Сирена? Девка морская?

– Сам ты девка! – ответили ему из моря, впрочем, беззлобно, скорее насмешливо.

Всадник по дуге направил коня ближе к кораблю и вскоре оказался возле самого борта. Потом соскочил со спины конька, проехался на волне, и волна послушно подняла его, словно рука, к борту. Полетела целая туча брызг, Елена с визгом отскочила, да и царь с князем поспешно посторонились.