– Хватит! – Тяжелый кулак обрушился на столешницу. Посуда тонкого иноземного фарфора отозвалась жалобным звоном. Царь Базиль поднялся с места и тяжелым взглядом вперился в дочь.

Та гордо вскинув голову бестрепетно выдержала суровый взор родителя.

– Я сказал, выйдешь за победителя! А о княжиче Озёрска даже упоминать не смей!

– Воля ваша, батюшка. – Если голос Василины и дрожал, то это было почти не заметно.

– Но силой вы замуж меня не выдадите. Нет на то воли богов.

Царь сердито засопел. Больше всего ему хотелось примерно выпороть дерзкую девчонку. Останавливало его только одно соображение.

После подобного от царевны можно ожидать чего угодно. Это он уже знал на личном опыте. Мамки и няньки порой с трудом справлялись с шустрой девочкой, рано лишившейся матери.

И однажды, после особо изощренной шалости юной Василины, Базиль не выдержал. И приложил руку к воспитанию дочери. Выпоров её. На удивление девочка даже слезинки не проронила.

А на следующий день исчезла из терема. Искали её всем Белогорском три дня. А на четвёртый день царевна явилась сама. Наряженная мальчиком. Извалявшаяся в грязи. С обветренным лицом и руками в цыпках.

Где была и что делала так и не сказала. И после этого случая Базиль больше не рисковал рукоприкладствовать. Хоть иногда и очень хотелось. Характером царевна Василина пошла в батюшку. Гордая и решительная. Но сейчас не время для девичьих капризов.

Царь сурово нахмурился и кликнул стоящих за дверью служанок.

– Отведите царевну в её покои. – Велел он. – Глаз с неё не спускать до праздника. Или головы лишитесь! – Последнее было сказано для Василины. Дворню царевна никогда не обижала.

Служанки торопливо склонились в низком поклоне. Василина, непокорно вскинув голову, вышла. Базиль шумно выдохнул. Взяв штоф зелёного стекла, он налил настойки в рюмку и залпом выпил.

Крякнул. Закусил малосольным огурчиком. И решительно встал. До турнира нужно было ещё много чего подготовить.

Трибуны, установленные вокруг будущего турнирного поля, начали заполняться народом ещё затемно. Люди ходили. Садились. Вставали. Пересаживались. Искали местечко поудобнее. Сплетничали:

– Слышь, Степан. А чего это призом главным царевна наша обозначена? Она ж, вроде, за соседского княжича в этом листвене должна выйти.

– Эх ты, тетеря, Афанасий. Ты что, не слыхал что ль? Поссорились наш царь батюшка и Берислав Озёрский!

– Эвоно как!

– Вот так. Слыхал я вдрызг расплевались. Чуть до рукопашной не дошло.

– Из-за чего ж?

– Да кто их разберёт. Дела царские.

– Так это что ж. Война будет?

– Может и будет…. – Степан тяжело вздохнул и протянул Афанасию флягу с горячительным. Мужики выпили, закусили яблочком, предложенным расторопным лоточником, и пригорюнились.

А народ вокруг шумел и сновал туда-сюда. Лоточники, как намыленные, шустро скользили в толпе, громкими голосами предлагая свой товар.

И чего там только не было. Моченые яблоки, и яблоки в сахаре. И плюшки. И пироги. С начинками самыми разными. И сладкий сбитень. И квас. И много чего еще. Всего и не перечислишь.

Когда полностью рассвело, трибуны, отведённые для городского люда, были уже заполнены. Стали прибывать почтенные, зажиточные горожане. Они степенно проходили на, купленные загодя места, и чинно рассаживались целыми семействами.

На самых лучших местах с навесом, у помоста с царским креслом и креслом царевны, были места для знатных бояр. Они появились уже перед самым началом турнира.

Солнце окончательно рассталось с горизонтом, когда появился царь Базиль в сопровождении дочери, свитских и двух чародеев. Высоких, осанистых, с длинными, ухоженными бородами. Опирающихся на изукрашенные резьбой посохи с узорным навершием.