Поэтому страны, чувствовавшие острую необходимость догнать Англию, содействовали финансированию крупных железнодорожных проектов на уровне правительств. Правительство США для строительства железных дорог выдавало бесплатно землю, которую новые компании закладывали для выпуска облигаций. Облигации, имеющие в залоге землю и купон с будущих выплат, становились низкорискованным активом и использовались как залог для частных и государственных банков. Франция, экономика которой была разрушена после войны 1812–1815 годов, приняла решение о финансировании крупных железнодорожных проектов из налогов. Огромные инвестиции в этот сектор способствовали появлению большого количества новых смежных производств по всей Франции. В Германии правительство считало железные дороги важным инструментом объединения Германии, и на начальном этапе все ключевые железные дороги были построены на государственные деньги.

Германия и Франция значительно отставали от Англии и во время второго технологического уклада занимались активными «догонялками». Именно вторая технологическая волна принесла индустриализацию и структурные изменения общества в эти страны. Германии понадобилось 25 лет, чтобы догнать Англию.[69]

Снижение цен. Рост объемов строительства способствовал снижению строительных затрат. Сами железные дороги снижали транспортные затраты на доставку железа до потребителя. Снижение цен приводило к появлению новых источников и методов потребления, что в свою очередь увеличивало спрос и вело к еще большему сокращению затрат и рыночных цен.

Политика протекционизма способствовала копированию в нашей стране результатов первого технологического уклада. Начиная с 1830-х годов экономика России, даже в отсутствие зрелой финансовой отрасли, находит способы мобилизации капитала и импорта зарубежных технологий для развития конкурентоспособной текстильной промышленности.

Одновременно развиваются сахарная промышленность и машиностроение. Одной из причин ускорения модернизации западные исследователи называют установление Николаем I заградительных импортных тарифов. Николай I очень старался подражать Петру I, который одним из первых применил политику протекционизма. Именно благодаря высоким таможенными тарифам, по мнению известных западных историков И. Валлерстайна и Д. Блюма, в России в этот период была создана достаточно развитая и конкурентоспособная текстильная и сахарная промышленность.[70] Знаменитый российский экономист Михаил Туган-Барановский тоже указывал на важную роль протекционистской политики, начиная с 1822 года, в становлении текстильной и других отраслей промышленности.[71]

Другой причиной было предоставление крестьянам свободы передвижения и хозяйственной деятельности в начале царствования Николая I. Ранее, при Петре I, крестьянам было запрещено совершать сделки, и введено правило, по которому любой крестьянин, оказавшийся на расстоянии более 30 верст от своей деревни без отпускного свидетельства (паспорта) от помещика, считался беглым и подлежал наказанию.

В связи с бурным развитием текстильной промышленности ввоз хлопка в Россию в целях его переработки вырос с 1,62 тыс. тонн в 1819 году до 48 тыс. тонн в 1859-м, то есть почти в 30 раз, причем особенно быстро хлопчатобумажное производство росло в 1840-е годы. Как писал академик С. Г. Струмилин, «таких темпов, как за 40-е годы, с учетверением за одно лишь десятилетие, не знала даже Англия в свои лучшие годы промышленного переворота XVII века».[72]

К сожалению, взрывной рост данных отраслей промышленности был основан на импорте английских технологий, которые к этому времени уже были широко распространены в Западной Европе. Российское машиностроение тоже сильно отставало от европейского. Николай I из собственных средств учредил Механическую мастерскую Московского ремесленного учебного заведения. Была выделена крупная сумма на устройство механической мастерской, которая содержала бы новейшие образцы машиностроительного оборудования тех лет. В результате открытая в 1848 году мастерская, преобразованная в опытный завод, стала самым технически оснащенным машиностроительным предприятием страны. К сожалению, этот завод был лишь вторым в стране после завода Берда предприятием, способным выпускать так необходимые для индустриализации страны паровые машины.