– Пф, – выдохнул следователь, – есть над чем подумать. – Что она употребляла установить не удалось?

– Скорее всего, героин. Странно, что она не сразу умерла от передозировки.

– Т.е. вполне вероятно, что она закончила жизнь, запутавшись в проводах подстанции?

– Евгений Иванович, у нее на теле помимо шрамов, к которым мы еще вернемся, я обнаружил ожоги. Вы ведь еще до конца не дочитали?

Борисов покачал головой и вернулся глазами к заключению.

– Угу, угу, – задумчиво произнес следователь, переваривая прочитанное.

– Так вот, эти ожоги, – продолжил Брянский, заметив недоумение полицейского, – приведшие к разрушению стекловидного тела, проще говоря: из-за чего у нее отсутствуют глаза, произошли до встречи с трансформаторной будкой. Разница в несколько часов, и это я могу вам сказать точно.

– Да что ты будешь делать… – Евгений выругался одними губами, зная, что Брянский терпеть не мог сквернословия. – Вы ведь как всегда в этом уверены, и мне даже оскорбительно переспрашивать у вас об этом?

– Не оскорбительно, но я уверен. В секционной я вам все покажу.

– Без глаз она бы на этот мост точно не пришла.

– Тут даже не в глазах дело. На мосту, а точнее, когда она получила вторые ожоги, она была уже час-полтора как мертва.

– А вот эти вот первые ожоги, они могут быть бытовые? Глупый вопрос, да? – поспешно поправился следователь.

– Лично я, не представляю, как можно дома получить удар током такой силы, чтобы глаза вытекли. Остановка сердца – да, вероятно, но здесь было огромное напряжение. – Брянский поднялся из кресла и пригласил следователя пройти с ним к осмотру тела.

Секционная комната, где проводилось вскрытие, располагалась в восточном крыле здания. Идя по коридору, Борисов обратил внимания на темную, обшарпанную дверь и спросил у врача, куда она ведет.

– Там раньше комната отдыха была для дежурного, но я предпочитаю кабинет. Я же здесь практически круглые сутки, если что-то надо или, когда вскрытие, конечно, санитара подключаю, но в основном он мне здесь не нужен.

– Понятно.

Железный стол с привинченными к полу ножками вспыхнул под лучами искусственного света, наполнившими комнату вслед за щелчком выключателя. Борисов не одну сотню раз видел его, также, как и стоящую рядом этажерку с блестящими, аккуратно разложенными инструментами. На столе лежало боком обнаженное женское тело. Голова девушки покоилась на деревянной подставке и была упакована в целлофановый пакет. Такой способ применяют в морге для лучшей сохранности лица, с целью упрощения последующей процедуры опознания. На теле помимо уже знакомых Евгению шрамов-звездочек виднелись и другие, до этого скрытые остатками одежды. Эти новые шрамы были похожи на миниатюрные, скрученные деревья без листьев. От толстого ствола отходили тонкие ломаные веточки, сужающиеся к концу.

– Вот, это от удара электрическим током высокого напряжения. – Надев перчатки, Брянский дотронулся до красного ствола, выросшего на спине погибшей. – Смотрите, толстый конец берет начало у волосистой части головы. Здесь, предположительно и было место касания с источником.

Борисов кивнул.

– А это, что за точки? – следователь обратил внимание на едва заметное свело-синие пятно, отпечатавшееся на коже чуть выше границы свежего шрама.

– М, – протянул патологоанатом, натягивая пальцами кожу на шее женщины, – на первый взгляд похоже на след от гематомы, но, может, это какая-то краска. Ладно, это я потом посмотрю.

– Хорошо, что у нас дальше?

– Теперь смотрите сюда. – На этот раз патологоанатом указал на обнаженные стопы и икры погибшей. – Вот здесь ожоги схожие, но только на первый взгляд. Не буду хвастаться, но я с особым вниманием отнесся к их изучению, и обнаружил, что степень омертвения ткани различная у ожога на шее и на ногах. Отсюда и вывод, что вторые ожоги произошли посмертно, спустя час-полтора.