– Что это ты в обед стоишь, кто к нам в обед-то едет?

– Никто не стоит, вот я и стою. Все ведь как думают, что в обед ловить нечего, ждут вечера, а вечер, чем лучше? Пассажиров больше, так и машин полно.

Следователь кивнул в знак понимания и отхлебнул из бутылки.

– Вам куда, гражданин следователь?

– Не, Федь, я сегодня не твой клиент, – не уточняя ответил Борисов. – Слушай, а в ночь у вас в этом сезоне кто работает?

– В ночь? Да никто не работает, после полуночи одним дежурным кто-нибудь останется из новичков, а что?

– Что-что? Спрашиваю, кто тут ночами тусуется, может, видел чего подозрительного или слышал.

– Не, я ничего не видел, я ночью не работаю, – Ясенев затряс головой, не сводя со следователя глаз. Борисов продолжал смотреть куда-то в сторону, стоя к собеседнику чуть боком.

– Видишь ремонт? – кивнул следователь, указывая на мост через рельсы. До моста было порядочно, но пыльные вихри, и стук отбойного молотка иногда долетал и до станции.

– Ясное дело, вижу, а что?

– Мне-то ничего, а вот участковый наш не доволен, шумят, говорит.

Борисов, выворачивая пакет, захватил ртом последний кусок шаурмы, обильно пропитавшийся майонезом и жиром.

– Ладно, бывай, – пробубнил следователь, заканчивая обед.

– Счастливо, – улыбнулся таксист, – может, все-таки подброшу, а то после еды сразу в путь? Денег не возьму.

– С этого и надо начинать, – оживился Евгений, садясь в машину, – поехали. В морг.

Не прошло и пары минут, как следователь распахивал дверь автомобиля, остановившегося напротив судебно-медицинского морга.

Кабинет доктора медицинских наук патологоанатома Брянского Якова Моисеевича был истинным образцом рабочего места заслуженного человека. Старинная, основательная и прекрасно сохранившаяся мебель. Взять хотя бы дубовый стол под зеленым сукном, а на нем тяжелая бронзовая лампа. По краям стола высились толстые тома медицинской литературы. Книги так же заполняли открытые полки и высокий шкаф. Яков Моисеевич любил чистоту и комфорт, считая их самыми необходимыми вещами для плодотворной работы.

– Евгений Иванович, добрый день, – привстав из-за стола Брянский пожал протянутую Евгением руку и едва заметно повел ноздрями. – Вы ели на вокзале и выпили бутылку пива, пока я вас здесь жду?

– Яков Моисеевич, – кашлянул Борисов и поспешно прикрыл рот рукой, – я.. – смутившись, продолжил Евгений, но врач уже не скрывал улыбки.

– Извините, не хотел вас смущать. Присаживайтесь. Честно говоря, я заметил в окно, как вы вышли из машины. Машину эту я часто вижу у станции, и знаю, что это такси. Значит, вы приехали от станции, а зачем вам ходить на станцию, если по дороге от отделения до морга, она вам не по пути. Вот я и решил, что вы с утра в делах и просто вырвались перекусить.

Дедукция Брянского не была высшим пилотажем, но ход мыслей патологоанатома отдавал такой незатейливой и беззлобной теплотой, что Борисов невольно улыбнулся, почувствовав себя школьником.

– Ладно, отвлеклись, а теперь к делу. Вот заключение, – сказал врач, протягивая исписанный лист.

Следователь быстро перевел взгляд на мелкий убористый и по истине каллиграфический почерк. Из текста следовало, что возраст погибшей был около тридцати четырех – тридцати шести лет. Женщина продолжительное время употребляла наркотики, что привело к практически полному разрушению печени. Следов алкоголя Брянским выявлено не было. Последний прием наркотических веществ, по расчетам патологоанатома, произошел вчера в первой половине дня. Причиной смерти значилась остановка сердца из-за разрыва сердечной мышцы с одновременным кровоизлиянием в мозг. Сама смерть произошла в интервале между первым и третьим часом после полуночи. Следов насилия, будь то удушье, проникающие или огнестрельные ранения, а также колотых и резаных ран патологоанатому обнаружить не удалось.