Бутылки пива хватило ровно до работы и последний глоток Кошкин сделал уже на ступеньках отделения. Дверь в участок была открыта, когда в начале десятого Сергей Анатольевич переступил порог.

– Климов! – войдя в полумрак неосвещенного коридора, крикнул своему помощнику участковый, – ты здесь?

На зов начальника из боковой двери, тут же появился худощавый сержант.

– Здравия желаю, – скороговоркой отрапортовал сержант, приложив к головному убору правую руку.

Участковый машинально отвечая на приветствие, едва не отдал честь опустевшей бутылкой пива, но вовремя, среагировал на собственную оплошность и протянул бутылку помощнику.

– Слушай, выкини куда-нибудь.

Климов взял бутылку и вышел на улицу, смекнув, что нечего пустым бутылкам храниться в участке.

Кабинет Кошкина находился в конце коридора. Единственное окно из кабинета выходило на заасфальтированную площадку перед железнодорожным ограждением. Вид был не самый фешенебельный, но и глазеть в окно участковому было некогда.

Визуально оценив уровень воды в прозрачном электрическом чайнике и посчитав его достаточным для кружечки растворимого кофе, Сергей Анатольевич щелкнул рычажком, после чего вышел из кабинета и, пройдя буквально пару шагов, оказался в туалетной комнате. Стоя перед зеркалом, Кошкин пару раз погладил себя против шерсти, запустив пятерню в темно-каштановую шевелюру, и, убедившись, что между пальцами отсутствуют выпавшие волоски, довольный поправил прическу и вышел.

– Что за хрень, – плеснув воды в кружку, на дне которой лежали коричневые гранулы и три белых кубика, Сергей Анатольевич, с недоумением заметил, что от воды, не поднимается пар, а стенка пузатого чайника холодная. Участковый вернул электроприбор на подставку и в задумчивости снова нажал маленький рычажок. – Что за хрень, Климов!

Сержант мгновенно отреагировал на вызов и через мгновение вырос в дверном проеме.

– Ты чайник сломал мой? Что он не работает? – дергая вверх-вниз рычажок, вопрошал участковый. – Огонек почему не горит, раньше ведь горел.

– Горел, – кивнул сержант.

– Я знаю, что горел, я спрашиваю, почему не горит.

– Может быть, розетка?

– Может быть без вопросов, взял ноги в руки, чайник в зубы и давай, соображай.

Схватив чайник и подставку, Климов удалился также поспешно, как и появился несколько секунд назад.

– Ну-ка глянем, что у нас в телевизоре, – присаживаясь на потрепанный диван, промурлыкал под нос участковый, и взял в руку пульт.

Пульт не реагировал, и ни физическая сила, ни лексическая мощь Сергея Анатольевича не могли заставить его работать.

– Твою мать, Климов!

Сержант вновь не заставил себя ждать.

– Что с телеком?

Глядя на безжизненный экран, Климов пожал плечами, – может быть, света нет?

– Ты что, Гамлета репетируешь? Может быть, а может не быть. Тьфу, черт, все самому, как всегда делать!

Говоря, что все и всегда он делает сам, Кошкин лукавил. Все вопросы, где присутствие участкового не было необходимостью, решал исполнительный Климов, прослушав предварительно подробную инструкцию начальника, примерно треть из которой, составляла матерная брань, а другие две трети дублировались между собой. У Кошкина было своего рода шестое чувство, свойственное всем хорошим начальникам, ведь он знал не только, когда можно пить, а когда нельзя, но и, когда и где ему нужно работать, а на что можно не тратить ни силы, ни нервные клетки.

Первым делом, Климов открыл распределительный щиток, и проверил автоматы. Автоматы работали. После этого сержант щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Не нужно быть великим сыщиком, чтобы резюмировать: света не было во всем здании.