Женщина насторожилась.

– А вам, собственно говоря, какое дело?

– Никакого. Мимо проходил.

– Вот и скатертью дорожка. Повадилось жулье…

Вахтерша все же управилась со своим чаем.

Трудно сказать, сколько выпила она, но пролила не меньше и теперь промокала замызганным вафельным полотенцем письменный стол.

– А вы там как оказались? – заверещала она, стоило мне приблизиться к ней со спины.

– Прилетел на воздушном шаре.

– Вот что, не умничайте. – Она понизила голос. – Почему не записались в журнале?

– Не знал.

– К кому ходили?

– К Марии Семиной, – без задней мысли ответил я.

– Господи, и вы?! – вскричала вахтерша и затрясла своими бульдожьими брылями. – Когда все это кончится?!

– А в чем дело? – недоумевал я.

– Общежитие-то семейное, – задыхаясь, рассказывала старуха. – Как вселилась, была добропорядочной матерью, тихая, даже замкнутая. Да в тихом омуте…

– Черти…

– Если бы черти! Теперь завелись дружки разные да попойки по ночам. Ведь не шутим, выселим!

– И что, такое недавно? – спросил я.

– Как деньги на нее с неба упали. С месяца полтора, наверное.

Мне не нравятся совпадения. Особенно такие. Переродилась скромная Маша Заступина, а во втором своем неудачном замужестве Семина почти сразу после смерти своей подруги Лены Стрелковой.

Может быть, когда-нибудь старожилы нашего провинциального города нарекут это строение памятником смутному постсоветскому безвременью. Пока же это не что иное, как двухэтажный особнячок с подземным гаражом, террасой и вечнозеленым ухоженным газоном. Здесь не стыдно жить самому, устраивать безбедные банкеты для деловых партнеров и дорогих гостей и демонстрировать всей округе успешное воплощение в жизнь американской мечты. Тут живет Олег Викторович Пастушков, удачливый молодой бизнесмен, новый предприимчивый хозяин, спонсор раздачи бесплатных сосисок и праздников пива, свершающихся регулярно раз в год.

В этом месте не воняет помоями и древесной трухой, а белые матовые стены отделаны под мрамор или же являются таковыми (декларация о доходах – тайна за семью печатями), здесь явно не дышат испарениями мочи.

Звонок выдал ласкающую слух мелодию. Я ожидал увидеть громилу с кирпичным лицом, камуфлированного и косноязычного, но на пороге возникла милая ясноглазая особа в белом прозрачном халатике. Судя по фигурке, что угадывалась под ним, девушка могла рассчитывать на постоянную прописку в «Плейбое». Очки в легкой золотой оправе ей были вовсе ни к чему и в заблуждение относительно высокого интеллекта красотки меня не ввели.

– Ну и ну! – воскликнула она театрально. – Вот так люди!

Восхищение было фальшиво насквозь.

– Господин в отлучке, госпожа в отключке, – проговорила девушка скороговоркой. – Но можно побеспокоить.

– Даже не спросив, кто я такой?

– Для нее это не имеет значения. Завтра все равно ничего не вспомнит.

– Неужели?

Красотка легкомысленно отмахнулась:

– Прикладывается с утра до вечера. Что ей еще делать?

– Хлопотать по хозяйству, – предположил я.

– Смеетесь?! У нее не так мало денег, чтобы размениваться на подобные пустяки.

Что-то скрывалось за напускной веселостью и беззаботностью ясноокой девицы. А выдала ее короткая усмешка. Мелькнули в ней хорошо заретушированные неприязнь и презрение.

– Спальня на втором этаже налево. Стучаться по желанию, – проинформировали меня.

Вдоль стен холла, в котором я оказался, были расставлены пальмы в кадках и кожаные пуфики. Не насиловала глаз цветовая гамма: мягкие, светлые тона. Наверх вела устланная ковровой дорожкой лестница с перилами цвета слоновой кости.

Стучаться в спальню к женщине принято, хочет она того или нет. Посчитав себя джентльменом, я не стал отступать от этого правила.