С Лосем у него были хорошие отношения, но не более того. По фамилии он Лось, а по сути – Лис. Что-то он там пишет своему минско-московскому начальству? Кто его знает, в каком свете представлена деятельность командарма? С ним не пооткровенничаешь… Другое дело – Бельченко. Между ними никаких служебных подчинений, у него свое ведомство, а главное свое дело – город и вся область. А область немалая – от Ломжи до Барановичей, добрая треть всей Белоруссии.
Бельченко тоже охотно общался с командующим, сообщал ему всю правду-матку о том, что творится в области, облегчал себе душу в откровенном разговоре. Вот и сейчас он пришел, как всегда со взъерошенными нервами.
– Вот, смотри, дорогой Константин Дмитриевич, что у нас под носом творится. Только что мои оперативники с акции вернулись. Через три улицы отсюда, на Строительной взяли теплую компашку во главе с капитаном абвера. Давай, тебе вслух отчет прочту:
«При аресте изъято 18 боевых гранат „Мильса“, 7 мелкокалиберных винтовок и немецкий карабин, 620 патронов, 3 револьвера, 2 флакона с препаратами для изготовления слезоточивых газов, шапирограф, ротатор, пишущая машинка, типографский шрифт и нелегальные издания („Майн кампф“), 200 фунтов стерлингов и 120 американских долларов (золотыми монетами), списки с адресами квартир сотрудников обкома ВКП(б)… Изъяты документы шпионского характера (секретные наставления РККА, карты Белостока и окрестных районов с нанесенными военными объектами, аэродромами и др.»
– «И др.» А впрочем, чему тут удивляться? Считай, что война уже началась.
– Да я так и считаю. Если бы еще и в Москве так считали…
– Чарку примешь?
– Приму… Шпионов ловить, это полдела. А мы еще тут видишь, чем занимаемся. – Бельченко достал из папки еще один листок.
«Указание НКВД СССР № 1173/Б об аресте и взятии на оперативный учет лиц из числа подофицерского состава бывшей польской армии
…Наиболее активную и во многих случаях руководящую роль в боевых националистических организациях играет подофицерский состав бывшей польской армии (капралы, плютуновые, сержанты и т. д.).
В связи с этим предлагаю:
1. Всех лиц из числа подофицеров бывшей польской армии проводящих контрреволюционную работу, арестовать.
2. Взять на оперативный учет подофицерский состав бывшей польской армии: капралов, плютуновых, старших сержантов, хорунжих и подхорунжих, использовав для этого проходящую в западных областях УССР и БССР паспортизацию и учет военнообязанных.
3. По мере выявления подофицерских кадров бывшей польской армии сомнительный и подозрительный элемент из них обеспечить агентурным наблюдением.
Народный комиссар внутренних дел Союза СССР комиссар государственной безопасности 1-го ранга Л.П. Берия».
– И напоследок любопытный факт. Оказывается, забрасываемая на территорию Белоруссии в мае и начале июня 1941 года немецкая агентура не имеет при себе радиостанций и все собранные данные ей надлежало представить своему командованию по возвращении, которое должно было произойти не позднее 15–18 июня!
– Н-да… Есть о чем подумать… Да, Бутоша?
Бутон посмотрел ему в глаза с чудовищным умственным напряжением. Он хотел понять, что так расстроило хозяина. Но не смог… И потому просто лизнул ему руку.
Голубцов перечитал свой приказ по личному составу 10-й армии и отыскал в нем пункт 23: «Прикомандировать лейтенанта Черничкину к разведотделу армии на три месяца». И размашисто подписал.
Накануне он позвонил в Москву, в академию имени Фрунзе, и попросил недавнего сослуживца добыть сверхлегкий фотоаппарат для воздушной разведки. Товарищ оказался весьма дельным человеком, и вот теперь миниатюрная камера лежала на столе Голубцова. Вволю налюбовавшись на замечательную вещицу, он сам отправился в разведотдел. В холле встретил Черничкину. Радостно шагнул ей навстречу: