К тому же всплыла информация, что живущий в Лондоне Александр Литвиненко вспомнил: Политковской «лично грозил» сам Президент России, причем делал это через Ирину Хакамаду, которая отвергла обвинение, заявив, что уже три года не была в Кремле и не общалась ни с кем из первых лиц государства.

Сбоку припеку было и предположение о причастности к убийству журналистки сотрудников Нижневартовского ОМОНа. Поскольку один из них после публикации Политковской был осужден за похищение человека и убийство в Чечне.

Потом всплыла версия с так называемым списком врагов русского народа. Там Политковская была обозначена как «агент западных спецслужб». Савелий стал изучать список, дабы найти параллели между Политковской, ее деятельностью и иными фигурантами списка, как вдруг ночью ему позвонили домой. Голос с кавказским акцентом спросил.

– Это товарищ Злоба?

Савелия бросило в жар. И он долгое время не мог вымолвить ни слова.

– Ви почему молчите, – сказал тот же голос, – ви меня слышите?

– Да, – выдавил, наконец, из себя Савелий.

– Это «Сталин» говорит, – произнесли на другом конце провода, – товарищ Злоба, с такой фамилией, как ваша, вам не стоит заниматься тем, чем ви занимаетесь.

– Почему? – вдруг спросил Савелий.

– Потому, что это для вас может плохо кончиться.

– А?..

– Я все сказал, – произнес голос, и в трубке раздались короткие гудки.

Неделю после этого звонка Савелий оглядывался на улице. Расследование он бросил, и только схемы по-прежнему сидели в голове и в определенной мере не давали ему покоя.

Савелий стал думать, что ему делать дальше. И вдруг, как метеор на чистом августовском небе, мелькнуло – Одесса: именно туда после распределения уехал его одногруппник Юра Краморенко.

И все как-то сразу сложилось. Уровень криминала там нисколько не ниже, и если подойти с умом, то можно найти не менее забойный объект для исследования и описания и не обратить на себя лишнего внимания. И опыт работы в Москве пригодиться: в Одессу не надо ехать для расследования, туда нужно ехать, чтобы описать одесситов. А это не должно вызвать подозрений.

Телефон Краморенко он нашел быстро. Позвонил, тот даже обрадовался звонку.

– Ты в какой журналистике? – спросил Савелий после приветствий и слов вежливости.

– В украинской, – ответил Краморенко.

– Да, нет, Юра, – я имел в виду, – бумажной или электронной?

– Савелий, – был ответ, – я в рекламной журналистике. Тут один мужичок в свое время правильно сориентировался и приватизировал Ильичевский порт, так вот я у него работаю, пишу тексты.

– Какие?

– Савва, любые, какие боссу нужны.

– Понятно.

– Ты к нам отдохнуть?

– И отдохнуть, и поработать, как пойдет…

– Ну, приезжай, на месте разберемся… Ты-то сам в журналистике?

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что с твоими габаритами и мощью мог уйти в бои без правил…

– Да нет, Юра, в бои без правил я не пошел, кишка тонка. Да и мозги нужно поберечь. До встречи.

Через несколько дней после разговора Савелий шел на вокзал. За спиной его была большая дорожная сумка, которая вовсе не казалась огромной, потому что Савелий, как верно подметил Краморенко, был мало похож на журналиста-интеллигента. Выглядел он как грузчик, был широк в плечах и кости, крепко цеплялся за асфальт мощными чуть кривоватыми ногами.

С Юрой Краморенко Савелий познакомился на вcтупительных экзаменах в МГУ. Москвич Злоба и донецкий паренек Краморенко, несмотря на разность внешности и характеров, быстро сошлись друг с другом. А после того как Злоба фактически спас провинциала от кулаков двух московских гопников, стали друзьями, между ними установилась некая иерархия, в которой Злоба играл роль старшего брата.