А потом все произошло, как напророчил Ник Кейв в своей великой Straight to you. Ну, как и предсказывали Недаша и Вим Вендерс. Сначала, конечно, «были дни, когда мы не ведали горя». И они – красивая женщина в красном платье и самый смертный в мире ангел – были уже «мы». Так пел Ник Кейв. Ангел продал свои доспехи, да еще и Министерство абсорбции им «корзину» дало, как новым репатриантам. Чтобы они не знали горя. Так на сайте Министерства абсорбции написано, и так пел Ник Кейв. За доспехи, правда, ангелу совсем копейки заплатили. Хотя Вим Вендерс утверждал, что на первое время хватит. И «корзину» тоже давно не индексировали, хотя Министерство абсорбции утверждало, что на первое время хватит. Но ангел не жаловался, он просто еще не знал, что такое «индексировать». Он работать устроился. Охранником. Ну потому что ангел – это не профессия, конечно. Тем более в Израиле. И красивая женщина в красном платье тоже на работу устроилась. Правда, ее красное платье теперь все время в шкафу висело, ну потому что красивая женщина устроилась полы мыть. Потому что красивая женщина в красном платье – это не профессия. Особенно в Израиле. Вернее, профессия, конечно, но самый смертный ангел даже подумать не мог, чтобы его любимая занималась этим. И были они счастливы. А по выходным красивая женщина доставала из шкафа красное платье и становилась еще красивее. Правда, выходных почти не было. Ну потому что зарплату самого смертного в мире ангела никто и не думал индексировать. Это ангел так красивой женщине объяснял – он уже знал, что такое «индексировать». Но они все равно были счастливы. Ну потому что они были «мы». Так Ник Кейв пел. А потом ангел «гаранта» подписал. Другому ангелу. Ну потому что тому в банке «машканту» не давали и требовали «гаранта». А тому, другому ангелу надо было квартиру купить, и он обещал, что, когда смертный ангел надумает квартиру покупать, он ему тоже подпишет. А смертный ангел действительно подумывал купить квартиру, потому что скитаться всю жизнь по съемным квартирам – это не дело, конечно. И для ангела не дело, и для красивой женщины в красном платье – тоже не дело. Даже если это красное платье все время в шкафу висит. А потом у того ангела, ну, которому Бруно Ганц «гаранта» подписал, что-то не так пошло. У ангелов вообще на земле часто все как-то не так шло. В общем, он перестал платить банку. И вообще из Израиля уехал. Может, обратно на небо вернулся, а может, в Канаду. Так частенько бывает в Израиле. И с людьми бывает, и с ангелами. А банк долг по ипотеке на нашего ангела повесил. Ну потому что наш ангел тому ангелу «гаранта» подписал. Ну а потом, как и пел Ник Кейв в Straight to you: «Бог отвернулся от нас во гневе, все святые орут во хмелю, и колесницы столкнулись на небе». Но они – самый смертный в мире ангел, подписавший «гаранта», и красивая женщина в красном платье, которое теперь все время висело в шкафу, все еще были «мы». А потом – ну, что конкретно случилось потом, я не узнал, потому что двадцать минут относительности закончились и в этой относительности вдруг появилась лестница. Одна. Но для нас с ангелом, живущих в разных реальностях, это были разные лестницы. Меня эта лестница привела обратно в прямоугольник камеры, а его – даже не знаю. Но, несмотря ни на что, надеюсь, что к красивой женщине в красном платье. Ведь как пел Ник Кейв в Straight to You, выпавшей при гадании по Нику Кейву самому смертному в мире ангелу: я все равно приду к тебе. Ведь я прикован к тебе, прикован навсегда.