Немногие из нас сумели уйти в лес. Легко ранен был и подполковник. О нашей дуэли с немецкой отборной разведгруппой скоро узнали по всему фронту. Подполковник наш был награжден орденом «Красной Звезды» и мы все выжившие и погибшие посмертно были награждены медалями «За отвагу». Нам дали время, чтобы подлечить раны, отдохнуть. Подполковнику перевязали рану, но ехать в санчасть он отказался. Вскоре он уже суетился с перевязанной рукой, пополняя состав нашей разведроты. Он проверял рослых крепких парней, присланных к нам для этой цели из разных частей, вместо наших погибших товарищей.

Однако долго отдыхать нам не пришлось. Немецкие войска все еще наступали с особым упорством, шли ожесточенные сражения. Наши войска отступали, оставляя врагу города и села, от наших разведчиков зависело очень многое, ведь разведка это, как говорится, глаза и уши в войсках.

Майор Зувиков почему-то виновато взглянул на Аюба и продолжил значительно изменившимся голосом:

– Было это уже осенью. Наша разведрота получила задание от командования произвести разведку местности, если нужно и с боем. Насколько нам объяснили, были скудные сведения, что немецкая мехколонна с танками прорвалась вглубь нашей территории и, возможно, постарается устроить засаду нашим отступающим войскам в глубине нашей же территории. Как у нас уже было заведено, мы вышли на задание в полночь. Тучи заволакивали горизонт, умеренно моросил дождик. Погода нам сопутствовала. Нам нужно было до рассвета отмахать порядочное расстояние, до деревни Степановка, поэтому наш подполковник спешил не на шутку и как всегда был зол. Вот эту его злобу мы так и не понял до конца, но многие считали, что это  его затаенная нелюбовь к темным суткам времени. Зато Борз Ильясов со своим земляком был, как говорится, в своей тарелке. Они вдвоем по какому-то известному лишь им наитию прокладывали путь. Подполковник часто заглядывал на стрелки компаса, но это так, больше для порядка, чем по нужде. Борз двигался впереди, и это как-то способствовало душевному спокойствию бойцов. Но это продолжалось лишь несколько часов, ближе к утру перестало моросить и даже тучи местами рассеяло порывами ветра. Подполковника снова потянуло в голову отряда. Вероятно оттого, что с нами был молодой лейтенант, заглядывавший в рот командира. Ребята насторожились, но делать было нечего, с командиром спорить опасно. О самосудах, чинимых им до предупреждения Борза, знали даже бойцы из пополнения. Мы шли большей частью по перелескам, часто выходя на проплешины с пожухлой травой. Борз был единственным бойцом, который решался несколько оспаривать мнение командира, но и он, сделав несколько попыток подправить курс, плюнул на все и слепо следовал за подполковником. У бойцов уже притупилось чувство осторожности и могучие парни, стоившие в бою двух, а то и более, солдат шли, понуро опустив головы и, глядя себе под ноги, словно считали свои шаги. Начало потихоньку светать и к этому времени подполковник начал заметно нервничать и часто заглядывать на циферблат компаса и в карту в планшетке.

– По моим подсчетам мы должны были упереться в Степановку, – признался он, но быстро взял себя в руки. Он снова раскрыл планшетку, маскируясь, подсветил фонариком, подозвал к себе лейтенанта и, показав на карте примерное место, где мы должны находиться, приказал тому взять с собой несколько бойцов и, выдвинувшись к предполагаемому месту расположения Степановки, срочно выяснить местоположение деревни.

– Есть! – с глупой радостью на растянувшемся лице шепотом произнес лейтенант и «поскакал» исполнять приказ.