Что сказывается катастрофически

На органах, бездействующих втуне,

И ситуации демографической…

(Пауза. Люцифер отпивает воды.)

Два слова о культуре и искусстве.

И здесь наш новодел

Отменно преуспел.

На зов его из андеграундских подвалов,

Конур, камор и будок, наскучивши молчанием,

Повылезли писатели оглодавшие, сухие

  И оглушили Рашку лаем, визгом и рычанием

Маньяки ерофеевы,

Глумливые войновичи,

Бредовые пелевины,

Зловонные сорокины

И прочие лукавцы-бестии

Под уськанье Иакова

На Сороса стипендии

Совка литературно кулемесили.

Впав в креативное наитие,

Свершили сочинители открытие:

Можно картину мира красками писать,

А можно тем, чем ты привык

«Ходить» и писать.

Вскипело «современное» искусство –

Безудержно, неистово:

Смешались «классики», «митьки», «акционисты»,

Концептуальные авторитеты и босяры,

Пейсы, бородки, бороды и бородищи –

Народ до жирного приварка ярый.

Посыпались перечисления и бартер

На плеши пионеров медиарта.

Явились галереи, центры, инсталляции,

Корпоративные площадки стадные,

Оплаченные из казны Иаковом нещадно.

Дискуссии, салоны, классы, лекции…

Открылись гениальные «проекты и коллекции».

Мараты гельманы по всей стране таскали

Срамные биеннале.

(За мусор прикладной

Шальные хрусты брали!).

На пальцах Рашке доказал бомонд трескучий,

Что жизнь – не одоленье бездн и кручей,

А только наглость, жадность и обыденность.

Жистянка – суть гниение, а вовсе не горение,

А потому Раше, как есть он детище застоя,

Фантом, пузырь и чистый вымысел,

Геройствовать и далее не стоит.

  …Не устоял в Иаковских перетрубациях

И культ державный –

Тысячелетний, византийский, православный.

В тотальной счастья ловле

И он –увы! – предмет обмена и торговли.

Язычество долит финансовых скопцов,

Тускнеет вера праотцов.

Казалось бы, святые пастыри

Должны мирян бодрить,

Оплакивая жизнь греховную.

Увы, иное на уме отцов духовных –

Налоги, требы, бизнес, меценаты…

Ещё вилявый сволочь-казначей

И мизерный (опять-таки, увы!) конверт архиерею.

Крест золотой на пузе у владыки,

За веру православную страдальца,

Величиною с плотницкий середний палец.

Может обидеться епископ

На подношенье тощее

И батюшке пожаловать приход

Какой-нибудь «попроще»…

…И паства хороша!

Сказать по чести вам о Святогоре и Раша…

Совок и сын, ещё не холощённые,

Воды были чистейшей хамы:

Прослыли атеистами, учёными,

И лишь на Пасху да на Рождество –

И то лишь пьяными! –

Являлись в Божий храм.

Не раз я их воцерковить пытался,

Совместно службы посещая,

Наказывал: «Стой на молитве, ног не расставляя!»

Совок бухтел, мол, ништо нам,

Крепка Советска власть!

«Товарищи, расставим костыли,

Чтоб спьяна не упасть!»

(Старый амбал едва

В тот час на паперти стоял!)

Отведав рынка розги,

Совок поёт теперь в церковном хоре,

Взялся за голову.

А где он был, когда бог раздавал мозги?!

Рашка-сынок при новой власти тоже поумнел,

Крестился, о смирении бубнит и бога поминает,

Когда помалу принимает.

Беляшка, дескать, грех и яд,

Дай бог, чтоб не последняя!

Меня на днях за олигарха-чурку принял

И чуть не замочил.

Вот бес меж ног у них и проскочил!

Но бес не из моих, не из Аида,

То Яшка баловал, инакомыслящая гнида!

Вошло с подачи большевистских хамов

В привычку небрежение к попам.

Магнаты-плутократы,

Чиновники и меценаты,

Всевышнего о счастии молящие,

При алтаре стоят на пасху,

Свободно расставляя шасси.

И прочие раша не крестятся на храмы,

Постов не признают,

Даяний не перечисляют,

Ладно что каганец перед иконой

В святой престол зажгут…

(А, спрашивается, на шиши какие

По воскресеньям пьют?!)

Власть, зная слабость Рашки,

Перечисляет храмам за него сама

Из скудного бюджета, по бумажке…

Иаков, тот напротив, культовую бережёт рутину,

Солидную несёт раввину десятину.