– Или как певица Пекинской оперы… – игриво подхватила Олеся.

Телефон на моих коленях весело запрыгал, как будто радуясь, что, наконец, прилетело сообщение от Шэнли. «Никто не заметил, уф…».

– Девочки, у меня дела, вы продолжайте совещание, я подойду позже.

– Пьяная преподавательница танцев собирается продолжать свои сегодняшние подвиги, – захихикала вся кампания мне вслед.

Между тем, я птицей взлетела вверх по лестнице, на ходу читая сообщение: «Жду тебя у северных ворот». Я забежала в комнату, делая все быстро, словно на дворе ядерная война, и только что объявили об эвакуации. Оставила кофе засыхать на стенках кружки, закрутилась шарфом, пшик-пшик два выстрела духами, схватила ключи от велосипеда и вихрем понеслась на парковку на заднем дворе, где меня ждал велосипед. «Маневрируем, девочка с термосом пройдена. Раз – лежачий полицейский, прыжок, студент идет, копаясь в телефоне, тревога. Два – лежачий полицейский, пройдено, спрыгиваем перед воротами на ходу, как самый лихой мушкетер. Все-все, вот она знакомая синяя куртка. О, нет! Одногруппники-корейцы, ставим велосипед в сторону, тянем время, делая вид, что закрываем замок на велосипеде, выжидаем пока корейцы пройдут. Сделано, не узнана, как грабитель в поздний час». Люди, действительно, никогда не заметят то, чего не ожидают увидеть.

Точно агенты спецслужб, мы переглянулись и пошли по направлению к городской стене. Хотя было темно, за руки взялись, только отойдя от университета на приличное расстояние. Мы решили держать все в тайне, так как разговоров будет целое море, что может принести нам немало хлопот.

Запах дождя смешался с ароматом опавших листьев, которые то и дело медленно слетали откуда-то с небес

Запах дождя смешался с ароматом опавших листьев, которые то и дело медленно слетали откуда-то с небес. Время остановилось, а с ним и капли дождя, превратившись в туман, словно зависли в воздухе. Каменные львы мокли под дождем. В лучах уличного фонаря было видно, что мелкий нежный дождь все еще идет. Особенно напоминали кадры из фильма развесистые ивы над каналом возле старой городской стены. В нашем только-только зарождающемся общем мире едва заметные движения становились значимыми и символичными. Когда я моргала, мои непривычно длинные для Шэнли реснички бились о его улыбающуюся щеку, как крылышки ночной бабочки, прилетевшей на свет и бьющейся о стекло. Он смеялся, когда мы держались за руки, и мой большой пальчик, не желая мерзнуть в одиночестве, весело нырял в его теплую ладонь.

Как было бы прекрасно навсегда остаться в том мире. Но мир внешний, словно бушующий океан, с каждой волной становился все ближе к нам. Восторг и счастье быть вместе – рука в руке – не утратили своего сияния, но страхи и опасения, как гиены, обступали нас с разных сторон. Чем ближе наступала глубокая осень, тем неизбежней казалось расставание, ведь я оканчивала университет и должна была ехать домой. Перед нами стояла вечная проблема большей части человечества – неопределенность. Шэнли становился мрачнее с каждым днем, а я терялась в догадках, спрашивала его, не случилось ли что, но он только улыбался, заверяя, что мне показалось. Тяжесть его мыслей чувствовалась все сильнее и беспокоила меня все больше. Мы совершали ошибку, скрывая тревоги друг от друга, говоря вовсе не о том, что беспокоит нас на самом деле: «Скоро станет совсем холодно, где мы будем гулять по вечерам», – думал вслух Шэнли. Мои же мысли, между тем, уносили меня на месяцы и годы вперед, жестоко разрушая настоящее: «И что потом, как мы будем жить? Поженимся, как он говорит? Но он еще учится, а я уже ищу работу. Мне так хотелось, чтобы кто-то берег и защищал меня, как героинь корейских драм, а теперь даже с ним я не чувствую себя в надежных руках, а лишь ощущаю хрупкость настоящего. Ведь он не знает, каков большой мир, какие в нем люди, и сможет ли он уберечь от штормов этого внешнего мира себя, меня и нас?».