Но не унисон и не «партии» голосов поражают воображение зрителя. А удивительный унисон сердечных эмоций. Наверное, это и рождает такую ответность зрительного зала. Они приходят на эстраду не только (и меньше всего) знакомить со своими талантами. Кажется, главная их задача в концерте – делать талантливее сердца своих зрителей.
Алла Иошпе и Стахан Рахимов – судя по прошедшему сезону – стали большими, зрелыми мастерами. Недаром их так любит зритель. Недаром сразу же разошлась их пластинка-гигант, названная так же, как и их новая программа – «Распахни свое сердце».
Недаром они, выступив во многих странах четырех континентов мира, по праву стали пропагандистами советской музыкальной культуры, образа советского человека.
Доктор наук, театральный критик Н. Смирнова».
Позднее Наталия Ильинична подготовила к изданию серьезный сборник о творчестве советских певцов. Каждому из них была посвящена целая глава. Нам – три: А. Иошпе, С. Рахимову и отдельно – дуэту. Этому, по ее мнению, «особому явлению в музыкальной культуре».
Мы виноваты перед этим человеком.
А может быть, и не мы.
В 1979 году мы решили уехать из СССР и сразу же предупредили об этом Наталию Ильиничну. Оказалось, уже находилась в печати ее книга, этот сборник статей о творчестве «звезд» советского искусства. И естественно, три главы о нас были изъяты и уничтожены моментально.
В связи с этим издание книги было задержано. Потом, правда, книга вышла. Но – уже без нас. «Пропагандистов советского музыкального искусства и образа советского человека».
Ничего не поделаешь.
В такое время, в такой стране мы жили.
Сто писем… в никуда
Нас не выпустили. Ни в какую эмиграцию. Ни на какое лечение.
И мы попытались, наивные безумцы, бороться.
С кем?!
С советской властью?!!
Как?!
Мы обратились в прессу. Нашу. Советскую. Родную.
И не только нашу.
Мы написали сто писем. СТО.
Письмо, конечно, было одно. Но было распечатано в ста экземплярах.
Это было письмо-заявление, попытка достучаться до официальных и неофициальных органов. Рассказать о нашей ситуации, о «попрании прав человека и семьи…». Потому что выехать разрешили только мне с дочкой и с родителями, но без Стахана (?!!).
Причиной якобы являлась связанная с государственными секретами работа его сводного брата, с которым он ни родственными (родители с 1952 года имеют разные семьи), ни дружескими узами не был связан.
Конечно, мы с родителями не уехали без моего мужа никуда. «Так я вам его и оставила одного на растерзание», – сказала я.
И написали эти сто писем. В которых говорили о нашем положении, о том, что мы уже несколько лет лишены работы и средств к существованию, о том, что наша дочь исключена из комсомола и из МГУ… и т. д. И о том, что в результате травли и угроз «неизвестными лицами», после очередного сердечного приступа умерла мать Стахана.
Эти письма мы разослали в редакции газет и журналов, на радио и телевидение.
На что мы рассчитывали?! Я не знаю. Но надо было что-то делать, и мы делали. Конечно же этот крик о помощи испуганные редакции тут же спрятали под сукно – не дай бог кое-кто увидит! И конечно же никаких ответов на это не последовало.
Это были письма в никуда.
Через полгода мы опять получили отказ на выезд. Опять!
И тут настала очередь других писем.
…Все это было, как из пушки по воробью. Вернее, как воробышком по пушке.
Но как эти письма попали сейчас в мой компьютер? Кто их переслал нам?! Спустя столько лет!
Значит, кому-то хотелось сохранить их для нас! Значит, кто-то знал, что люди помнят об этом времени и о нашей судьбе!
Во всяком случае, мы уж точно помним и не забудем.