– Ларочка, – бросилась ко мне Ирина, и мы расцеловались, при этом я продолжала рассматривать ее спутника, надеясь, что делаю это незаметно. – Господи, сколько лет прошло, а ты ничуть не изменилась, – добавила она с некоторым недоумением. В народе широко бытовали слухи о многочисленных пластических операциях, которые я якобы сделала. Вранье. Я на пушечный выстрел не подпущу к своему лицу ни одного эскулапа. После тридцати женщины начинают волноваться, а я начала еще больше расцветать. Конечно, это противоречило законам природы и слегка волновало. Но я-то знала, какую шутку выкинула эта самая природа, то есть какую цену приходится платить за неувядающую красу. Как известно, господь – большой шутник. Он создал меня Еленой Прекрасной, у которой столько поклонников, что собьешься со счету на пятом десятке, однако никакого удовольствия я от этого не испытывала, потому что сама никогда не влюблялась. Хотя очень хотела. Иногда страдала, иногда притворялась влюбленной. Но толку от этого не было.

Ирина, которая для своих тридцати пяти выглядела весьма неплохо, рядом со мной казалась в лучшем случае старшей сестрой, если не теткой. Она внимательно вглядывалась в мое лицо, должно быть, надеясь обнаружить следы швов под нижним веком, потом вздохнула и вспомнила о своем спутнике.

– Познакомьтесь, – разулыбалась она. – Это Лариса, а это мой друг, я тебе о нем писала. Урусов Павел Андреевич.

Павел Андреевич по-мужски пожал мне руку, и стало ясно, что к дамским угодникам он себя не причисляет. Хотя, может, он профессиональный соблазнитель и у него своя хитрая тактика. Для начала дать понять женщине, что ее красота на него не действует. Дама начинает беспокоиться, проявлять повышенный интерес и сразу попадает в умело расставленные силки.

– Он просто мечтал познакомиться с тобой, – добавила Ирина, а Павел Андреевич широко улыбнулся. Улыбка у него была потрясающая, но странное дело: сходство с пиратом лишь усилилось.

– Идемте в дом, – предложила Софья, поглядывая на Павла Андреевича с непонятным выражением лица. – Все гости уже в сборе.

– Кристина приехала? – спросила я и тут же увидела падчерицу, которая с хмурым видом шла нам навстречу в сопровождении двух молодых людей. Одним был ее бойфренд Игорь Чемезов, второго я видела впервые. В детстве Макс, когда хотел позлить сестрицу (а такое желание у него возникало часто) называл ее Крысей. Это имя за ней закрепилось. Когда она особенно нервничала на этот счет, я объяснила, что это такое польское имя и ничегошеньки обидного здесь нет. Кристина мне не верила, и совершенно справедливо, потому что Макс возводил имя не к братьям-славянам, а к одному малосимпатичному зверьку, на которого Крыся была так похожа. Татьяна, ее мать, дама весьма привлекательная, Артемьев был тоже недурен собой. Крыся была чем-то похожа на отца, опровергая тем самым слухи о том, что он к ее рождению не причастен, но при этом привлекательность в ней начисто отсутствовала. Среднего роста, она с детства отличалась пагубной страстью к пирогам и пельменям, что, разумеется, сказалось на фигуре. Но некоторая полнота зачастую придает людям шарм, ей же из-за несносного злобного нрава она придавала сходство с огромной крысой с маленькими красноватыми глазками, длинной мордочкой, крепкими зубами и большим ртом. Ко всему прочему, она была глупа и страшно завистлива. Отец, как ни странно, любил ее больше, чем Макса. Софья объясняла это тем, что убогих вечно тянет к убогим.

Ее избранник был высок, строен и до того красив, что это не лезло ни в какие ворота, в том смысле, что совершенно непонятно, что он в ней нашел. Познакомились они почти год назад, задолго до того, как богатый дядя завещал Крысе свои миллионы, так что мысль о том, что парень охотник за приданым, можно было смело отбросить: у Крыси, которой отец ничего не оставил, за душой не было ни копейки, и жила она на то, что я ей давала. Правда, я никогда не жадничала. В общем, что-то Игорь в ней нашел. Надо сказать, любовь несколько сгладила ее злобный нрав, а грядущие миллионы повысили самооценку, иногда она вела себя вполне по-человечески. Однако сейчас она была явно чем-то недовольна.