И оба соперника улыбнулись. После такого разговора эти улыбки казались ещё более циничными, чем обычно… Даже не циничными, а необъяснимыми с точки зрения философии, а значит, и лишёнными всякой романтики. Эти улыбки казались самым ужасным, что только может быть на этой кошмарной планете. Все вокруг, кроме этих двоих, в полной мере ощущали внутреннюю пустоту и пустоту этого Мира. Эти двое улыбались друг другу в лицо, улыбались в лицо самой Смерти. Игра началась.

Джазмен вставил патрон в барабан и закрутил револьвер на столе по часовой стрелке. Когда он перестал крутиться, его дуло показывало на проводника. Джазмен взглянул на толпу партизан, наблюдающих это зрелище, подмигнул им одним глазом и, не задумываясь, поднял револьвер, приставил к виску и нажал на курок… Раздался щелчок… но не выстрел. Соперник охотно перехватил оружие, раскрутил барабан и крутанул револьвер против часовой стрелки. Дуло «Рюгера» снова показало на Джазмена… Он без эмоций приставил дуло к виску и взвёл курок. Щелчок… просто щелчок… не выстрел. Джазмен закрутил револьвер. На этот раз «Рюгер» выбрал соперника. Тот даже с какой-то жадностью поднял оружие со стола, взвёл курок и приставил дуло к подбородку. Он на секунду задумался и взглянул на внимательную толпу. Он спустил курок, и пуля разворотила ему всю черепушку. Соперник рухнул с пня.

Джазмен перегнулся через стол, посмотрел на его спокойное лицо (хотя, в тот момент всем казалось, что оно даже улыбается) и сказал:

– Поздравляю, приятель… ты победил.

И так прошла неделя. Джазмен не умер от заражения, хотя его рука гнила, и он сам был с каждым днём всё бледнее. Мало того, за семь дней, он сыграл около ста пятидесяти партий в Русскую Рулетку… и ни разу не проиграл. Хотя, по критериям его оценки, он проигрывал всё время. Проводник искал смертников и играл со всеми подряд. Патроны в револьвере заканчивались, и он находил новые… и снова играл.

– В Рулетку можно играть по-разному. – Говорил Джазмен. – Кто-то по очереди крутит револьвер на столе и не важно сколько раз он покажет на одного и того же участника. Лично я практикую этот стиль игры: так интереснее… да и шансов больше. Некоторые сначала крутят револьвер, а потом приставляют его к своему виску по очереди. Некоторые вообще играют так: на кого укажет дуло, тот берёт револьвер и приставляет его ко лбу соперника… и нажимает. И так, пока кому-то не повезёт больше.

Когда проводник понял, что с помощью Русской Рулетки ничего не добьётся, то стал предлагать другую игру. Он заряжал в барабан все патроны и вынимал только один. До Времени Начала это называлось Кавказской Рулеткой. Некоторые чеченские боевики заставляли играть в неё русских военнопленных. Джазмен вынимал всего один патрон, и дело оставалось за малым. Когда шанс выжить один к шести, застрелиться – плёвое дело. И они снова крутили револьвер. Проводник почти молился на то, чтобы «Рюгер» повернулся к нему своим дулом, и тогда закончатся все эти боли в плече, слабость во всём теле, холод, жара, война и голод. Он хотел приблизить Время Конца. «Очень часто бывают такие моменты, когда самоубийство честнее всего», – говорил сам Джазмен и курил одну за одной – всё больше. Но револьвер выбирал соперников, и они, улыбаясь, пускали себе пулю в висок. Один за другим. Девять раз из десяти сыгранных партий соперники побеждали и падали в Вечность. Они синели, потом чернели, их скидывали в овраг и поджигали. И всё-таки была одна партия, где у Джазмена появился шанс: дуло повернулось к нему, он жадно схватился за револьвер и, приставив к виску, нажал на курок. Это был единственный случай, когда пустое отверстие попало под удар бойка. В общем, «Рюгер» не выстрелил.