Я бубнил и бубнил, а сам будто бы приклеился к сиденью и даже пошевелиться не мог, не то что взять вещи и убежать. И это только десять минут прошло! Что ж дальше будет?

Сумки в багажнике. Может, сбежать? Не выйдет – Тоня забрала ключи. Я оглянулся, посмотрел на задние сидения, но за Тониным не обнаружил ничего. Вещей не было, как и чемодана, прилепленного к крыше машины.

Тут- то я и подумал: а где же одежда, ее сумки? В багажнике же тоже ничего не было. Или было? Может, я не заметил? Да нет, не мог не заметить. А, может, вещи за моим сидением?

Я перевесился назад и начал елозить рукой по сиденью. Почти даже развернулся, а все никак не мог ничего нащупать.

Как вдруг раздалось недовольное:

– Что ты делаешь?

Я шлепнулся обратно. Тоня появилась ниоткуда, открыла дверь и смотрела на меня как на дурачка, всего взмыленного и перепуганного. В руках у нее были листы бумаги и пачка ручек.

– Такой бледный, словно призрака увидел, – заметила она, приподняв бровь, и села на свое место.

– Зачем тебе листы? – Я сглотнул кислый ком. – Мне же не завещание нужно писать?

Она хмыкнула.

– Ты же хотел письменные гарантии. Составим договор.

Очень скоро мы каким-то магическим образом выехали из города, который серой стеной обступал со всех сторон, и, обогнув пару-тройку зданий, попали на трассу.

Я пытался выискать в лице Тони что-то, но ничего не увидел. Тоня была ровной и безразличной.

Город уже остался позади, а вдали вновь появились такие знакомые поля, желтые от жары луга и редкие топи.

– Ты вроде и сама справляешься, зачем я тебе? – осторожно, даже с какой-то надеждой спросил я.

Стыдно пятиться. А вот если бы она отказалась сама – это хорошо. Это моему самолюбию бы не повредило.

Но Тоня не оправдала моих надежд.

– Может и справляюсь. Но одной ехать скучно, – ответила она.

– Я не комик, чтобы тебя развлекать.

– Это ты так думаешь, – вздохнула она без всякого сожаления и вновь скривила губы. – Урок второй: не надо спорить, если не хочешь расстроиться.

Я поежился. И на кой черт мне сдались эти ее уроки? Лучше бы научилась у меня чувству юмора!

– Тонь, а где твои вещи?

– За твоим сидением. Ты не дотянулся.

Я обернулся насколько мог и краем глаза увидел-таки сумку, лежавшую позади моего сидения. Не очень большую, насколько мог разглядеть.

– У тебя одна сумка?

– Довольствуюсь малым.

Я ничего уже не ответил. Сполз, уткнулся коленями в бардачок и безучастно пялился в окно на бесконечное поле подсолнухов, смешавшееся вскоре в сплошное желтое пятно, растекшееся до самого горизонта, все время, пока из транса меня не выдернул звук пришедшего на телефон сообщения.

Отвечал всем развернуто, но сухо. Сказал, что устал и хочу отдохнуть. А чувствовал себя последним на свете идиотом.

– Может, ты хоть фамилию скажешь свою? – спросил я потом. Так, лишь бы разбавить тишину. А сам даже не повернулся.

– Цветкова, – чуть подумав, ответила она.

– Это ты сейчас придумала? – пошутил было я.

А Тоня бросила на меня мутный оценивающий взгляд и сказала:

– Тогда Рубинова.

Я не смотрел на Тоню до самой остановки.

Мы вышли на одной из заправок, что находилась практически напротив моей деревни – дома размытым пятном виднелись за бесконечным полем. Тоня приказала выходить, взяла два листа бумаги, две ручки и телефон.

Я шел следом, всматривался в родной пейзаж вдали и не сообразил даже, почему же именно так мы остановились. А теперь-то понимаю, как это умно. Как ненавязчиво меня заставили выбрать.

Эта заправка совершенно не была похожа на нашу: намного больше столиков, чище и светлее. Тоня купила пятилитровку воды и поставила ее рядом с собой на диванчик. Я сидел напротив и ждал.