– Узнали, кто тогда дежурил?

– Констебль Луиза Янковски, – ответил я. – Вик ел хлопья с молоком только во время ее дежурства. Она вроде бы недавно в подразделении, но…

– Уже сделала себе имя…

В прессе писали про операцию, в которой отличилась Янковски, без упоминания ее имени. Она была на дежурстве, когда в прошлом декабре грузовик въехал в толпу на Альберт-Сквер во время рождественской ярмарки и начал давить людей. Луиза отреагировала молниеносно и с приличного расстояния попала водителю в голову, чем спасла десятки жизней.

– Совсем на нее не похоже, – сказал Паррс. – А что скажешь про констебля Ренника?

В свете случившегося докладывать о его небрежном поведении не стоило.

– Ценный свидетель, – сдержанно сказал я. Ножевую рану нанесли спереди. Он же стоял не с закрытыми глазами и мог бы много рассказать. – Возможно, его показания – ключ к быстрому раскрытию дела.

– Возьмешься?

– Нет, сэр, – твердо сказал я, чувствуя на себе буравящий взгляд красных глаз. – Меня же снова поставят в ночную смену?

– Кто-то только что поджарил твоего напарника, детектив-констебль. Знаю, ты бы даже не помочился на него, горящего, но…

– Это я его потушил.

– И следующую неделю он проведет в медикаментозной коме. Хотя вряд ли мы почувствуем разницу. Спрашиваю еще раз. Возьмешься за это дело?

Я ничего не сказал.

– Спокойной жизни захотелось? – фыркнул Паррс.

Спокойной жизни.

Суперинтендант Паррс уже несколько раз отправлял меня на спецзадания, и от последнего до сих пор звенело в ушах. Он об этом прекрасно знал, но ему нравилось возвращаться к пройденному. За последние несколько лет он насыпал столько соли на мои старые раны, что ее хватило бы покрыть садовую дорожку.

Паррс улыбнулся:

– Что-то я не уверен, что тебе стоит работать в ночную смену без твоей матроны – детектива-инспектора Сатклиффа. С ним я всегда видел, к чему дело движется. Он отсвечивал еще до того, как его подожгли. А вот ты больше похож на выключатель. Что-то не хочется мне, чтобы ты рыскал в темноте без Сатти, который сдерживает твои сверхспособности.

– Они под контролем, сэр.

– Да ну? А что ж тебя тогда до сих пор не озарило? Ну-ка угадай, какие из этих способностей меня сейчас больше всего беспокоят.

Я замолчал. Слишком велик выбор.

– Тяга к самоуничтожению, – наконец обобщил я.

– А я бы копнул глубже и назвал бы твой величайший талант – стремление к самопожертвованию. Удивительно, что система пожаротушения среагировала на Сатти, а не на тебя. Ты уже несколько раз выходил сухим из воды, но знаешь ведь, как говорят. Дыма без огня не бывает…

– Нет никакого дыма, сэр.

– А вот и есть.

Я ждал.

Паррс явно собирался развить эту мысль, но потом покачал головой и сменил тему:

– Меня нельзя упрекнуть в том, что я не беру в расчет твое психическое состояние, Эйдан. Встреча здесь – своего рода тест. Правда жаждешь самоубиться? Пожалуйста, сигай вниз.

Я не сдвинулся с места.

– Вот и хорошо. И больше ни слова о возвращении в ночную смену.

– Для этой работы есть кандидаты получше.

– Определенно. Не волнуйся, расследование возглавит старший инспектор Джеймс. Его люди несколько дней будут искать всех, кто побывал здесь сегодня, побеседуют со всеми сокамерниками Вика, заново изучат материалы дела – в общем, проделают всю полезно-бесполезную работу. Ты же – другое дело. У тебя дар – доводить людей до предела, а потом заводить за него. Сдается мне, в этом деле он может сослужить хорошую службу. Ты сказал, что месть Вику – самый очевидный мотив. А каков не очевидный?

– Если Вик действительно не убивал Муров, тогда настоящий убийца пытался заставить его замолчать.