– Эйдан Уэйтс. – Шотландский акцент Паррса прозвучал еще резче, чем обычно. Будто скрежет клинка о точильный камень. – Когда я услышал, что у меня стало на одного сотрудника меньше, то почему-то сразу подумал о тебе… – Он обернулся. Глаза его были до того налиты кровью, что он, наверное, видел все в красном цвете. – А ты жив-здоров.

– Нет худа без добра, сэр.

Паррс ничего не сказал. Я уставился в пол.

– Доброе утро, суперинтендант.

– Я бы назвал его скорбным, детектив-констебль. Эйдан Уэйтс снова феерично облажался.

Я всмотрелся в занимающийся рассвет и промолчал.

– Я получил доклад старшего инспектора Джеймса, – продолжал Паррс, и я непонимающе сдвинул брови, ведь я разговаривал с Джеймсом всего десять минут назад. – Он говорит, ты ничего не знаешь. Что ж, в этом есть доля правды. А не умолчал ли ты о чем-нибудь во время беседы?

Я изложил инспектору Джеймсу объективные факты и опустил субъективные предположения. Засомневался, упоминать ли мой краткий разговор с Мартином Виком, и в итоге решил, что не стоит.

Однако Паррс уже что-то заподозрил. Он всегда улавливал недосказанности, а потом выуживал их из меня, как вор – ценности из кармана.

– Было кое-что, сэр.

– Да неужели?!

– Вик пытался что-то сказать перед смертью.

– Если это не местонахождение тела Лиззи Мур, то вряд ли я хочу это знать.

– Он сказал, что этого не делал.

– Он был пристегнут ремнями к койке, Эйд. Конечно, этого он не делал.

– Я имею в виду преступление, из-за которого он оказался пристегнут к койке, сэр.

Паррс по-прежнему не шевелился.

– Думаю, он пытался сказать, что не убивал Муров.

– Признание на смертном одре, да? Старо как мир. – В голосе суперинтенданта послышалось облегчение. – А точные слова?

– Почти такие, как я сказал.

– Почти? – Паррс шагнул ко мне.

– Он говорил что-то еще, но я не расслышал из-за сигнализации.

Паррс ненадолго задумался.

– И ты не сообщил эту информацию старшему инспектору Джеймсу, потому что?..

– Подумал, вы захотите услышать об этом первым и решить, что нам следует делать.

– Осужденный за убийство умер под стражей. Пожалуй, мы сделали все, что только можно, и даже больше.

– Дело в том, как он это сказал, сэр…

– Превозмогая боль, наверное. Вот только это не согласуется с подписанным им же признанием, черт подери, а у нас и так головной боли хватает.

– Сэр.

– Джеймс говорит, ты не очень хорошо разглядел поджигательницу…

– Не очень, сэр.

– Удобно.

– Для кого?

– Для нее. Криминалисты еще роются в мусоре, но, похоже, классика жанра. Зажигательная смесь. Стеклянные бутылки с керосином.

– Самодельные гранаты.

– Две порции коктейля Молотова. Кто-то вломился в заведение и решил угостить посетителей выпивкой. Всех разом. Швырнули в палату и закрыли дверь…

В свое время я видел, как бутылки с зажигательной смесью кидали в полицейские фургоны, поэтому поморщился, представив, каково это – оказаться в замкнутом пространстве с такой штукой.

– Выкладывай, – сказал Паррс. – Что, по-твоему, тут произошло?

– Ответ на поверхности: друг или родственник одной из жертв Вика, некто, связанный с семьей Муров, решил, что это – последний шанс отомстить. Насколько я знаю, Вик впервые со времени ареста оказался вне тюрьмы. Этот кто-то проведал об этом и решил рискнуть.

– Вполне правдоподобно.

– Незадолго до происшествия мы увидели воскресный выпуск «Мейл». Фотографию сняли тайно. Она и могла привести убийцу сюда…

– Завтрак в постели? – спросил Паррс. – Есть предположения, откуда фотография?

– Я спрашивал констебля Ренника. Он сказал, что ни разу не дежурил во время завтрака. Мы со старшим инспектором Джеймсом проверили график. Так и есть.