– Только-только оттуда, ничего подобного не приметил.

– Значит, не в том месте тусили и не в то время, батенька! Трактовка, возможно, отличается.

– Так подскажи! Где тусить-то? Тусить где?!

– Знаешь что, котёнок, я тебе Пятикнижие по памяти пересказывать не подписывалась. Возьми да прочти! Весьма, кстати, полезное чтиво. И не то чтобы шибко сложное. Нормальный текст, вполне читабельный.

– Вот ещё, была нужда! – скривился бош пренебрежительно. – Мне только того по жизни и не хватало, что легендами да мифами Древней Иудеи голову себе забивать! Шайссе! Сплю и вижу, когда б почитать?!

Короткая пикировка закончилась, воцарилась неловкая тишина. Лишь потрескивала, живя своей внутренней жизнью, остывающая «пыжилка», да Ширяев мерно сопел в безмятежно-дремотном забытьи.

– Тут такая штуковина, значит… Не хотелось бы никого огорчать, Ролик, но косностью своей железотевтонской… ты, змеёныш подколодный, всё ж таки… слегка достать меня измудрился, – задумчиво смотря куда-то сквозь него, растягивая слова, медленно, вполголоса, но очень внятно проговорила притихшая вдруг Жанна Сергеевна, – и я тебя, дружок, сейчас в хлам порву, точно самка богомола после тёплого… влажного… ритуально-животворного спаривания… Хоть и не было его… Пока… Готов? Ну, бандерлог красножопый, цепляйся хвостом за поручень. Поехали…

И разверзлись уста ея, будто хляби небесные, и грянул гром, и понеслись клочки, да по закоулочкам:

– Грхм! Хорошо начал, солдат! Ежели мне память не изменяет, с обладания кого-то кем-то на праве неприкосновенной частной собственности. Ха! И какая нам забота, если у межи целовался с кем-то кто-то вечером во ржи ^>35! Так, что ли?! Думаешь, никакой?! Чёрта лысого! Довольно циничные рассуждения, котёнок, в русле чуть ранее анонсированной тобою же кантовской этики. Не находишь? Сейчас поясню. Для начала позволю себе напомнить всем присутствующим вторую формулировку любезно упомянутого вами, дорогой штандартенфюрер ^>36…

– Чего уж там! Давай сразу обергруппенфюрера ^>37 присвоим!

– Пускай будет по-вашему, мон женераль! Я всё ж напомню формулировку упомянутого вами в качестве некоего нравственного регулятора так называемой свободы – триумфа воли в реализации эгоцентричных побуждений – того самого категорического императива под редакцией товарища Канта, а именно: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Знакомо? Что сие означает? Каждый человек есть в высшей степени свободное создание божье, и нет ни у кого, кроме, разумеется, Создателя, никаких вещных, иных прав на него! Вот что!

Засим госпожа Назарова решительным движением свернула голову последней, стоящей у изголовья, бутылочке «Боржома» и, находясь, по-видимому, в состоянии лёгкого ража, одним махом бессовестно выдула почти всё её прохладное, освежающее веселящими газиками содержимое. Прыти, прыти-то откуда столько? Хм! Только-только вроде чаёвничали… Словно услышав, притормозила, конфузливо стёрла помаду с горлышка, пускай и несколько запоздало, но предложила-таки собеседнику глотнуть. Молодчинка! Не забыла старого тевтона. Получив вполне прогнозируемый вежливый отказ, с облегчением пожала плечами, вроде того: «Ну, не хотите, дяденька, как хотите!» – быстренько заглотала остатки, и понеслась душа по нарастающей:

– А потому болезненные фантазии, Роланд Йозефович, на тему мелкобуржуазных частнособственнических амбиций, всенепременно возникающих, по вашему мнению, между людьми в процессе становления их матримониальных отношений, мягко говоря, несостоятельны. В моём случае так и вовсе – абсурдны! «Плохой солдат! Ты хорошо начал, а кончил скверно»