Я подбегаю к Кине и отключаю ее паралич.

Она вдыхает, возвращаясь к жизни, и оглядывается.

При виде меня слезы выступают из ее глаз и текут по щекам. Она садится.

– Боже мой, Лука. Это все реально? Или мы в Зоне Разума?

Мгновение я изучаю черты ее лица, ее черные глаза, смуглую кожу, всю ее красоту и характер.

– Да, все реально, – отвечаю я.

– Я… я…

Не в состоянии вымолвить ни слова, Кина сотрясается в рыданиях. Я знаю, что она чувствует; невыносимая жестокость машинного проекта «Батарея» заставляла меня желать смерти изо дня в день, я молился о том, чтобы полностью лишиться рассудка и больше не осознавать мучительную агонию. Что такое настоящая боль, понимаешь лишь тогда, когда единственное желание – это уйти из жизни.

– Можешь двигаться? – спрашиваю я, поднимая подбородок Кины и смотря ей в глаза. С последней нашей встречи ее черные волосы отросли, пара прядей спадает на лоб.

Кивнув, Кина вытаскивает из живота две длинные иглы, а затем еще одну тонкую иглу, впившуюся глубоко в шею, и, наконец, последнюю из запястья.

– Надо освободить остальных, – говорю я.

Кина снова кивает.

– Постой, – говорит она и затем совершенно неожиданно целует меня.

Я чувствую прилив радости, словно миллионы звезд ярко сияют в каждой клеточке моего существа. Она руками обнимает мою голову, прикасается своими губами к моим… Если я сейчас умру, то весь этот ад того стоил, и я прожил бы его еще тысячу раз, лишь бы продлить это мгновение хоть на секунду.

Кина отстраняется и улыбается:

– Пойдем.

Она шагает к двери, а я на мгновение замираю, уставившись туда, где она только что была.

– Ну что, засранец, мы снова в бегах. Еще помнишь, каково это, а?

– Конечно – отвечаю я, выходя из ступора.

Мы быстро выходим в коридор. Я беру УЗ-винтовку Джейкоба и протягиваю ее Кине.

– Кого еще они взяли? – спрашивает она, оглядывая двери.

Я указываю на дверь рядом с моей камерой.

– Тут Рен, – отвечаю я, а затем указываю на две двери слева от ее камеры, – а там Малакай и в соседней Вудс.

– Каков план? – спрашивает Кина.

– Нет никакого плана, типа выбраться из камеры и составлять его на ходу, как-то так…

– Придется придумать, – бросает Кина, пытаясь открыть дверь Рен. – Заперта.

– Нужна идентификация радужки, – говорю я. – Для этого есть Джейкоб.

Я иду обратно в свою камеру, Кина следует за мной. Она смеется, увидев охранника на моей кровати.

– Как, черт возьми, тебе это удалось?

– Он слишком сильно мне сопереживал, – отвечаю я. – Держи его на мушке, я выведу его из паралича.

Кивнув, Кина прислоняет приклад винтовки к плечу, прижимаясь к нему щекой, и смотрит поверх ствола на Джейкоба.

Я наклоняюсь к парализованному охраннику.

– Я собираюсь вывести тебя из стазиса, – говорю я ему, используя их же выражения. – Если что-нибудь выкинешь, моя подруга тебя казнит. Я ясно выразился?

Он не может кивнуть или ответить, но я уверен, что он понимает, каков расклад. Я просматриваю меню Линзы и отключаю паралич. Как только игла полностью выходит из его тела, он, задыхаясь, садится и начинает рыдать у меня на руках.

– Соберись, – говорю я ему, поднимая его на ноги.

– Это было… Это…

– Поверь, мы знаем, – перебивает Кина, по-прежнему целясь в него.

– Сюда, – веду я его, выталкивая в коридор, по которому разносятся оглушительные вопли переживающей жатву охранницы.

– О Боже, Боже, Боже, – бормочет Джейкоб, ковыляя в сторону камер наших друзей.

– Стой, – велю я ему, останавливаясь у камеры Рен. – Открывай.

Джейкоб наклоняется к сканеру радужной оболочки глаза, но замирает, когда свет тускнеет.

– Что это? – спрашивает Кина, подбегая к Джейкобу и приставляя пистолет к его голове.