Галина Сорокопудская прочитала записку, удивлённо вскинула широкие, черные брови, а Мирон Прибавкин нарочно громко сказал, чтобы те, кто их слышали или видели, однозначно поняли ситуацию:

– Это заберите! Это статья! А мужа вашего мы бесплатно найдём! Для этого мы и служим здесь государству! Идите, гражданка! Идите! – добавил суровым тоном.

И как только Галина Сорокопудская с её прекрасной фигурой Венеры Милосской и длинными-предлинными ногами Дженнифер Лопес скрылась за дверью, Мирон Прибавкин незаметным движением скомкал розовый стикер и затолкал в рот. Разорвать и бросить в корзину для бумаг было бы огромной глупостью, выйти в туалет опять же разорвать и спустить в унитаз – ещё больше глупостью, потому что корзины проверялись, а внизу, под зданием, находилась специальная лаборатория секретной службы, которая все выходящие из здания документы, даже в самом странном виде, внимательнейшим образом исследовала и проверяла сотрудников юридического аппарата на предмет коррупции. Мирон Прибавкин только недавно об этом узнал и поэтому был очень и очень осторожен.

***

Сквер напротив управления был напрочь глухим и заросшим. В нём, как нарочно, совершались различного рода преступления, но почему-то это никого не волновало.

Мирон Прибавкин, как добросовестный служитель Фемиды, прогулочным шагом пересёк дорогу исключительно на зелёный, якобы прошвырнуться в тиши природы и съесть свой пирожок с повидлом, и только потом, когда его уже не могли видеть из управления, бросился под сенью деревьев и увидел Галину Сорокопудскую: она, как маяк, возвышалась над буйными кустами жимолости и так отчаянно семафорила оттуда, что всем было ясно, здесь замышляется преступление века!

Мать мой женщина! – досадливо скривился Мирон Прибавкин, схватил её за руку и не обращая внимание на вопли протесты, уволок в самую мрачную, дальнюю аллею, служившую управлению полигоном для отработки методов борьбы с вооруженной преступностью.

– Куда вы меня тащите?! – наконец взмолилась Галина Сорокопудская и с отчаянием вырвала руку.

И он узнал её. А-а-а! Боже! Всё было кончено! Комплекс неполноценности схватил его за горло железной хваткой и едва не убил: она была! Была центровой в сборной страны по волейболу, а именно этот вид спорта Мирон Прибавкин обожал и не пропускал ни одного матча, и конечно же, видел её упругую попку куда более чем в сексуальном ракурсе. «Опять слюни пускаешь!» – обычно кричала жена Зинка, когда он смотрел по телевизору женский волейбольный чемпионат. Вот почему я на неё запал, понял он, считай, по заочному знакомству, но теперь она на меня точно не взглянет!

– Вы ничего не понимаете! – шёпотом вскричал он на остатках гордости, воровато оглянувшись по сторонам. – Если нас увидят вместе!.. – он издал такой звук, как будто каркнула ворона, и сделал соответствующий жест по горлу большим пальцем, чтобы показать, насколько всё серьёзно.

– Я поняла, я поняла… – тотчас по-детски залепетала Галина Сорокопудская. – Я больше не буду… никогда не буду…

И приняла настолько покорный вид, что Мирон Прибавкин аж залюбовался, особенно его волновал её великолепный спортивный стан Дианы Милосской, будто нарочно созданный для того, чтобы его исследовать вдоль и поперёк, как прекрасную лунную поверхность, на которой якобы побывали американцы. Мирон Прибавкин так расчувствовался, что ему захотелось тут же прижаться к Галине Сорокопудской все телом и даже душой, однако он не знал, как незаметно преодолеть эти противоречия. Поэтому он взял себя в руки и сказал, нарочно официально, прочистив горло: