В одно такое мгновение, когда он вышел подышать на галерею внутреннего двора и смотрел, как внизу, у ног его любимой женщины, играют дети, лучезарная госпожа Корсах вздумала дать ему совет. Плохая мысль. По двум причинам. Во-первых, Алеш знал, что яд в кубок невесты на свадьбе Отто Тильбе подсыпали по приказу Лукии – и она знала, что он об этом знает. Во-вторых, он терпеть не мог непрошеных советов – и ей предстояло об этом узнать.

Она приблизилась к нему царственной походкой, изящно облокотилась на парапет и многозначительно кивнула в сторону мнущейся у конюшен девицы с каштановыми волосами, которая явно ждала, пока кто-нибудь объяснит ей, куда идти и что делать.

– Знаете, кто ее отец? – спросила Лукия, обмахивая блестящее от пота лицо рукой, унизанной бликующими кольцами.

– Мужчина, – с полной уверенностью ответил Алеш. – Не моложе тридцати, полагаю.

Лучезарная госпожа натянула улыбку:

– Ульрику Раске почти шестьдесят, он сейчас здесь в гостях и постоянно жалуется на головные боли. Сходите порекомендуйте ему что-нибудь действенное и постарайтесь не быть таким… собой. Это полезное знакомство для человека вашего положения.

– В каком смысле? Что не так с моим положением? – поинтересовался Алеш.

Белая улыбка слегка помрачнела.

– Вы поняли, что я имела в виду.

Он пожал плечами.

– Я же сказал – не понял.

Они взглянули друг другу в глаза, лежащий между ними кривой шов по краям старой раны беззвучно треснул, и Лукия, будто бы доверительно наклонив голову, прошипела:

– Осторожней. Когда суете руку в пасть хищника втрое крупнее вас, помните, что она может захлопнуться.

«Ну давай, попробуй, – подумал Алеш. – Когда ты раскрошишь об меня зуб и придется его удалять, я приложу настолько скромные усилия для облегчения твоей боли, насколько позволит мне профессиональная гордость».

Хотя теперь, скорее всего, уже не представится такая возможность. Целый отряд лекарей между ним и челюстью Лукии Корсах. Неравный бой. И, если задуматься, вряд ли того стоящий.

Девица, из-за которой они с ней метнули друг в друга молнии, оказалась второй или даже третьей незаконной дочерью любвеобильного господина Ульрика. Вопреки обычаю полностью игнорировать существование ублюдков, старик Раске своих не бросал и пристраивал наилучшим возможным образом. Нора из Остравы – так звали эту девушку – стала верной компаньонкой Лукии Корсах, и последние три года они раздражали Алеша вместе.

Закадычные подруги почти не разлучались, поэтому он, издалека заприметив гордую осанку полугоспожи и длинную каштановую косу, перевязанную лентой у тонкой талии, вздохнул и подумал: «Сегодня Корсахи весь день будут мешать мне работать?»

Однако самóй лучезарной Лукии здесь, в толпе юных батрачек, сгрудившихся на пороге тесной спаленки, не оказалось – как удивительно! Нора из Остравы, вероятно, всего лишь решила составить компанию землячке. Алеш кивнул в знак приветствия и спросил, не обращаясь ни к кому в частности:

– Были судороги?

Повисло неловкое молчание.

– Что? – лениво откликнулась Нора.

– Судороги, – разжевал слово Алеш. – Она дергалась, когда упала?

– Я не видела. – Компаньонка пожала плечами. – Я только пришла.

«Как славно! Еще не забыла дорогу назад?»

– А кто видел?

Он переводил взгляд от одной служанки к другой, но все стояли с непроницаемыми лицами, как стряпчие на суде. Только последняя, самая младшая, энергично замотала головой.

– Это значит «нет»?

Девочка закивала.

– «Нет, никто не видел» или «нет, не было судорог»?

– Не было, – пискнула батрачка, вдруг обретшая способность к речи. – Кажется.

– Хорошо, – вздохнул Алеш, уже приготовившийся объясняться жестами. – Пока все могут выйти.