– Вот, – равнодушно сказала Таня. – Теперь и вы всё видите четко.

Алам смотрел на цифры, пытаясь успокоить участившееся дыхание.

– Что это?

– Это электронный календарь. Ты же сам видишь, – отозвалась Хулда, стоявшая всё это время чуть поодаль, – и он показывает, что видео было снято…

– В день исчезновения, – нетерпеливо перебил её профессор. – Но почему специалисты Бюро это не увидели?

Таня пожала плечами и встала:

– Видимо, они не там смотрели, – улыбнувшись, она скрылась за дверью.

Алам долго смотрел на изображение, затем, сделав несколько шагов по комнате, подошёл к Хулде и, взяв её за плечи, заглянул в глаза.

– Ты считаешь меня ненормальным? – прокричал он. – Думаешь, у меня галлюцинации?

Немка испуганно отстранилась:

– Я считаю, что ты должен перестать жить в иллюзиях! Прошло десять лет! Я тоже хочу верить, что они живы! Я всегда любила Ирму, ты это знаешь! Но ты так зарылся в своих переживаниях, будто это лишь твоё личное горе! Ты хоть раз позвонил Онане сам? Спросил, как он себя чувствует? Он потерял не меньше чем ты!

Алам, молча, смотрел в пол.

– А твои последние исследования? – увидев удивленный взгляд, Хулда усмехнулась. – Ты думал, никто не знает? Я устала прикрывать тебя! Клонирование людей всё ещё преступление! Тебя могут посадить! Запретят работать! Или отправят на Луну! Ты этого добиваешься?

Профессор отпрянул от женщины, будто его ударило током.

– Малик, ты мой самый близкий друг. Я никогда не предам тебя, но не могу смотреть, как ты губишь себя! – Хулда приблизилась. – Ты так легко поверил Польсковичу? Ты же прекрасно знаешь, как он дежурил у моего дома, ждал на парковках, лишь бы выпытать хоть слово о Роберте!

В глазах женщины засеребрились слезинки, Малик не выдержал и крепко обнял её, прижимая к груди. Роберт – муж Хулды погиб в жуткой аварии, его аэрокар потерял управление и врезался в старый распределитель осадков недалеко от их дома. Взрыв было видно во всей северной части города.

– Хулда, я знаю, что ты единственная кому я могу доверять, – он смахнул большим пальцем слезинку с её щеки, – поэтому я прошу тебя никому не говорить о том, что я видел Ирму. Это может плохо повлиять на моё участие в экспедиции.

Алам испытывал первое в своей жизни разочарование, связанное со старой подругой, но на что он надеялся? Что она поверит ему? А вдруг это действительно всего лишь шутка расшатавшихся нервов?

Хулда грустно улыбнулась и закивала:

– Конечно, я никому не скажу, – она на секунду задумалась, – но ты пообещаешь свернуть все исследования по клонированию, – твердо сказала она и освободилась из его объятий. – Нас ждут в ангаре, Нери тоже там. Это не предвещает ничего хорошего, сам знаешь.

Немка вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Алам нащупал в кармане брюк сигареты и, достав одну, закурил, не отрывая взгляд от картинки с изображением злосчастных цифр: второе апреля две тысячи сто пятнадцатого года два часа пятнадцать минут. Он смотрел на цифры и хмурился всё больше. Ясное дело, Хулда хотела его отрезвить, показать, что надежда на то, что команда «Тэндзина» жива, близка к нулю, а Ирма – всего лишь плод его воображения.

– Профессор, простите, что беспокою, но вы просили предоставить информацию о Чарльзе Польсковиче, – сказала Нона.

Алам выдохнул облако сизого дыма.

– Да, рассказывай. Нашла что-то интересное?

Хранитель не заставила себя ждать и ровным голосом начала свой доклад. Чарльз Эдмонд Браун, а именно так на самом деле звали журналиста, оказался ровесником Алама. Родился он в семье британских эмигрантов в Хартуме, где его отец был атташе при консульстве Великобритании. Псевдоним, под которым Чарльз работал журналистом, на самом деле был девичьей фамилией его матери-славянки. Во время эпидемии и войны его близкие погибли.