Почти все беженцы жаловались на проблемы со здоровьем. В мои обязанности входило доставлять их в амбулаторное отделение больницы Святого Луки. Однажды ко мне пришла женщина средних лет и сказала, что не может удержаться от кражи в магазине. Милая замужняя дама, двое ее сыновей и муж бежали из Бельгии вместе с ней. «Увижу какой-нибудь предмет на полке, – сокрушалась она, – носовой платок, чайную ложку, фарфоровую безделушку, и тут же хочется заполучить ее. Совершенно непреодолимое желание! Помню, когда была беременна, точно так же сходила с ума по артишокам. Не важно, что не сезон, – подай артишоки, и все тут!» Вскоре после того, как женщина поведала мне свою историю, она оказалась в универсальном магазине, на глаза ей попалась небольшая кастрюлька, и бедняга не совладала с собой: схватив кастрюльку, она выскочила из магазина и опрометью бросилась ко мне на Чейн-Плейс. «Marraine, так больше продолжаться не может! Вы должны отвести меня к врачу», – взмолилась она.

Мы отправились в амбулаторию. Молодой доктор, работавший с нашими подопечными, всегда с большим вниманием относился к проблемам беженцев. История об украденной кастрюльке изрядно позабавила его. «Скорее всего, ей нужна помощь психиатра, – сказал он, давясь от смеха. – Но у нас сейчас нет возможности пригласить специалиста. Врачей везде не хватает. Скажите, что я дам специальные таблетки. Всякий раз, когда у нее возникнет желание стащить что-нибудь, пускай подумает о тюремном сроке и примет одну пилюлю. Она должна постоянно носить их с собой в сумочке». Женщина была в восторге. Некоторое время спустя я снова оказалась в больнице с очередным пациентом. Молодой доктор поинтересовался, как поживает наша клептоманка.

– Отлично, – заверила я его. – Говорит, ваше лекарство творит чудеса: как только ее одолевает очередной приступ клептомании, она принимает одну таблетку, и все моментально проходит. Полиция хотела бы знать, что это за препарат, а то у них немало клиентов, которым ваши пилюли не помешали бы.

– Препарат называется «аспирин», – расхохотался доктор. – Скорее всего, мысль о тюрьме оказалась более действенной, чем мое снадобье.

– Нет-нет, она уверяет, что все дело в чудо-лекарстве.

Для беженцев была организована столовая в цокольном этаже дома на Сент-Леонард-Террас. Их пайки поступали в общий котел, женщины по очереди готовили обед. Некоторые оказывались отменными кулинарками, другие – менее искусными. Из-за этого случались неприятные сцены, когда мужчины принимались ворчать и жаловаться, что не в состоянии есть такую бурду.

Была среди них одна пожилая женщина, натура яркая и самобытная, которая приехала без семьи и взяла на себя обязанности стряпухи, поскольку возраст не позволял ей работать на фабрике. Женщину звали Серафиной. Серафина обладала железным характером, непреклонной волей и умела приструнить любого ворчуна, заставив того буквально дрожать от страха. Несколько дам из нашего комитета также вызвались помогать закупать продукты и готовить. Сюзанна, которая была чрезвычайно практичной и привыкла вести большое хозяйство, с головой погрузилась в «кухонные» проблемы беженцев.

Предполагалось, что все возникающие сложности мы будем обсуждать на общих собраниях комитета, которые проходили всё в том же доме Уистлера на Чейни-Уок под председательством мисс Эвелин Кэмпбелл Грэй, носившей титул леди-мэра, и Марджери Скотт. Некоторые проблемы требовали неординарных решений, возникали споры, и в результате наши собрания превращались в череду бесконечных препирательств.

Я все еще числилась диспетчером в службе спасения. В те дни, когда у штатных работников был выходной, нас, волонтеров, вызывали на дежурство. Для меня эти вызовы становились чем-то вроде короткой передышки среди круговерти забот о беженцах. Крис и Шейла – телефонистки, с которыми я познакомились в ратуше, – вскоре стали завсегдатаями на Чейн-Плейс. Миссис Фрит прониклась симпатией к девушкам и приняла их как членов семьи. Элен Колеман, музыкант и композитор, также работала диспетчером-волонтером в ратуше, она часто приглашала меня в свой прекрасный дом на Малберри-Уок. Я любила слушать ее игру, сидя в уютной гостиной, выходящей окнами в небольшой внутренний садик. Иногда Элен ставила для меня пластинки с записями своих музыкальных сочинений, и тогда нам обеим казалось, что груз повседневных тревог становился чуть легче. Одна из наших телефонисток в мае вышла замуж. Мы все гуляли на свадьбе. Но молодожены провели вместе всего три дня, а затем мужа призвали в армию и отправили во Францию. Наша подруга вернулась на работу. Теперь это была молодая, раздавленная горем вдова – ее муж был одним из тех, кто погиб в Дюнкерке.