– Ты тут не живешь, что ли? – хихикнул с порога Славнов, когда мы с ним и Дэном приехали ко мне после одной из репетиций выпить пива. – Почему тут все точно так, как когда я у тебя был в последний раз?

– И я хочу, чтобы на тех же местах оно все и оставалось.

Меньше всего мне хотелось потом ползать по всей хате и искать вещи, которые они передвинули или разбросали. Это долго и невесело, особенно если живешь один. Я так уже потерял блюдце и ложку для обуви: без понятия, где они теперь валяются. Может, лежат себе на видных местах, пылятся.

Дэн прыгнул было за мой ноут, но, чертыхнувшись, что экран не работает, сразу выскочил. Он попросил меня поставить Jah Division и стал уговаривать всех пошмалять. Славнов утверждал, что бросил, а я не хотел совершенно. Я врубил музыку и мы уселись на кухне с пивом и вяленой рыбой.

Славнову было тридцать. В детстве он вместо «Мурзилки» читал утренние газеты, вино ему наливали по вечерам, как колу, а в четырнадцать отец отвез его в сауну, где познакомил с первой женщиной. Он был взрослым с того дня, когда ему дали первые карманные деньги, а было это в год, поэтому сейчас он уже знал, где заработать, не отказывая себе в удовольствии быть дорогим сотрудником, но увольнялся, потому что переплевывал в эрудиции свое начальство. Он не брался за дела, которые не приносили денег, а деньги ему приносило все, за что он брался. Музыка – его единственная детская мечта, потому что все остальное, о чем мечтают дети, у Славнова было и так. Он завел мечту, которой не бывает у детей, он захотел стать музыкантом, и его пытливый ум выбрал инструментом музыкальное программирование, а целью – зарабатывание больших денег.

Когда они с Ракетой и Дэном переезжали из Минска в Москву, Дэн ехал за новыми приключениями, Ракета – за опытом выступлений, а Славнов знал, что в Москве можно заработать и программисту, и клавишнику, и менеджеру. Он убивал трех зайцев: устраивался на хорошую работу, становился москвичом и начинал крутиться в музыкальном мире. Теперь его знакомства стоили половину его капитала, и это то, чего ни Дэн ввиду ветрености, ни Ракета ввиду неизвестных мне причин так и не смогли сделать. Все, что нажил Дэн Бояршин, – это уйма веселых рассказов внукам, потому что он любил передряги, и это было взаимно, а человеку, который всегда улыбается и не чувствует порезов на коже, удается оставаться невредимым и сохранить свою точку зрения.

Дэн был нужен Славнову, потому что Дэнова монотеистическая религия Джа обещала неиссякаемое море вдохновения и новый эмоциональный опыт. Ракета был нужен Славнову как покладистый и усердный гитарист, но гитариста испортила Москва. Тогда Славнов не опустил рук. Он нашел девочку Катю, которая обладала даром убеждения и была красива (только красивых женщин, по его же собственным словам, он подпускал к себе), нашел Володю Долгого, который играл на барабанах так же легко, как расчесывался, нашел талантливого басиста Фила Романенко, который был нарасхват в нескольких группах сразу, и из-под земли достал меня. Все изменится сто раз, а мечта Славнова будет жить, потому что это была мечта ребенка, который никогда ребенком не был, и мечты у него все равно что бизнес-планы и выполняются при любой экономической ситуации. С корректировками, но выполняются.

Провинциальная девочка Наташа, жена Фила, мечтала стать актрисой и три раза не поступила. Дэн считал, что она не поступила бы никогда, и то, что ей подвернулся москвич Романенко, актер, музыкант, Дэн считал ее удачей и Филовой головной болью. Фил всю сознательную жизнь актерствовал в никому не известном Экспериментальном театре «Однажды», который Дэн называл не иначе, как сборищем фриков.