У Кати был талант описывать. Все, что она описывала, переплетая со своими воспоминаниями, забавными эпизодами или сводками новостей, я представлял очень живо и зачастую перенимал ее оценки, которые казались мне окончательными суждениями, необходимыми к принятию, как аксиомы. Я полюбил старый центр, Маросейку, Китай-город и Чистые пруды, горки, переулки и винтажные лавочки, семечки под ногами и трамвайный звон, потому что ощущал уют и тонкую московскую лирику, о которых говорила мне Катя, когда мы там бывали.

Две недели у Дэна пронеслись незаметно, я даже не успел привыкнуть к его захламленной квартирке. Бешеная скорость, с которой в Москве шло время, тогда еще казалась мне чем-то аморальным, убивающим в людях индивидуальность и мечты. И сразу же стало ясно: ничего в этом ритме не остановится, будет идти дальше, с тобой или без тебя, и ты либо подхватишь высокие обороты, влившись в поток, либо окажешься выброшенным на обочину.

– Встретимся со Славкой у Киевского вокзала, – сказала Катя в трубку, – потом заедем к вам и заберем вещи. Успеем до пробок.

Если бы Дэн не съезжал сам, я бы остался жить у него. Нам с ним было весело и даже вполне комфортно. Один я никогда до этого не жил, и странные чувства испытывал перед переездом в собственную квартиру. «Просто Катя старалась, искала», – думал я. «Просто Дэн переезжает к черту на рога к своему минскому корешу. Просто карты так легли. Не оценивай раньше времени», – говорил я себе и собирал вещи.

– В этом доме, – сообщала Катя, – его полвека не могут сдать, живут китайцы, по пятеро на метр. Спят вповалку на матрасах, банчат клеем, носками, посудой, вонища страшная. А в школе через дорогу учился Юра Белоусов. За твоим домом, – говорила она, – заминированный собаками парк; по утрам там бегают мужчины в трико и девочки в плеерах.

Славнов припарковался у подъезда.

– Девятиэтажка, – продолжала Катя, – всего один подъезд, это, по-моему, здорово. Долгий вон там, через три дома живет. Сможете вместе ездить на репы.

Славнов добавил риторически:

– Все думаю, почему ты такой гребаный счастливчик.

– Учитесь, – хмыкнул я, и мы вошли в подъезд.

Тихий лифт. Шестой этаж. Катя дала мне ключи и объяснила, как открывать дверь.

Дунуло спертым воздухом давно не проветриваемого жилища. Кинули сумки в прихожей.

– Хор-р-роший ремонт, – Славнов несколько раз громко щелкнул выключателем в коридоре. – Старая моль, поди, под Рублевкой тусуется. Блин, да наверное, пол-Москвы этим промышляет.

– Не твое дело, чем она промышляет, – буркнула Катя, напомнив, что хозяйка – ее какая-то родственница.

– Просто больно дешево для таких хором.

Я водил рукой по холодным обоям:

– Ну показывайте.

Славнов уже умел, поэтому роль экскурсовода взял на себя. Комната: шкаф, диван, стол, стул, кресло, там-то и там-то. Балкон. Кухня: стол, стулья, холодос, плита, мойка, посуда. Толчок и ванная.

– Ну как, нравится? – спросила Катя.

– Хоромы, – пожал плечами я.

– Ну че, курнем да поедем? – спросил Славнов Катю, брякнув ключами от машины. – Запомнил, где балкон? Я тебя не веду.

Пока мы дошли до балкона, Катя успела сходить на кухню и взять пепельницу.

– Охеренный вид, – констатировал Славнов на балконе, закурив. – Блин, я бы только за вид накинул еще десятку.

– А вечером, прикинь, как тут клево, – согласилась с ним Катя. И мне: – Там, короче, до самого горизонта дома, а вечером все будет в огнях. Обожаю такие виды.

– То есть у меня вид круче, чем у вас обоих?

– Это так, братишка, – усмехнулся Славнов. Катя тоже усмехнулась.

Они еще немного позалипали на моем балконе и засобирались уезжать. Катя заботливо спросила, есть ли у меня еда. Я ответил, что что-то забрал от Дэна, на что она предложила остаться и показать мне ближайший магазин. Славнов попытался было ей возразить, мол, они куда-то потом вместе собирались ехать. Но, видимо, дело было не слишком срочным, поэтому он не стал настаивать и уехал один. А мы с Катей пошли на поиски магазина.