4 марта 1914 года князь Олег Константинович писал отцу Великому князю Константину Константиновичу: «Тетя Элла сделала меня членом Палестинского общества, чему я очень рад. Я получил бумагу и при ней знак». Олег Константинович взял на себя нелегкий труд по осмотру сооружаемых в Бари зданий и разработке наиболее приемлемых и выгодных условий для успешного завершения начатого дела. Особенно важным было его указание на ограду вокруг храма. Великий князь предложил поставить вместо каменной ограды легкую железную, чтобы не скрывать от взоров проходящих красоту и боголепие русского храма. Князь настолько проникся заботой о храме в Барграде, с такой горячей отзывчивостью, что в истории «навсегда будет сохранена светлая память о безвременно павшем при защите родины юном герое – князе Олеге Константиновиче».

Когда в мае 1915 года Италия вступила в войну с Германией, Елизавета Федоровна в тот же день решила предоставить новую странноприимницу в распоряжение итальянского Красного Креста под лазарет для раненых воинов.

Широкая просветительская и благотворительная деятельность Императорского православного палестинского общества под председательством Великой княгини Елизаветы Федоровны «не только открыла доступ русским паломникам в Святую Землю и Бари и облегчила моральные и материальные проблемы, но и умерила пыл латинской и протестантской пропаганды, дав твердую опору Православию в Палестинской земле».

23 ноября 1998 года власти города Бари передали Московскому Патриархату церковные здания в Бари – православный храм во имя святителя Николая и примыкающий к храму дом паломников, построенные до революции Императорским православным палестинским обществом и Барградским комитетом под председательством Великой княгини Елизаветы Федоровны.

В 1908 году проект создания Марфо-Мариинской обители милосердия увидел свет и сразу вызвал бурю эмоций и сомнений в обществе. Великая княгиня Елизавета Федоровна хотела совместить две главные заповеди: любовь к Богу и любовь к ближнему; служение святой Марфы и сестры ее Марии. Такое единение было новым в благотворительной деятельности того времени, а потому казалось чем-то чужеродным, неправильным. Ни монашество, нацеленное на исполнение первой заповеди и имеющее образец служения святой Марии, ни светские общины, несущие исключительно завет второй заповеди, равной по значению первой, и подражающие святой Марфе, не могли найти в себе силы объединиться.

Великой княгине пришлось встретить на своем пути много препятствий и упреков, но она не остановилась, а всецело положилась на Божию волю. Ей предстояла тяжелая работа, нужно было выстроить связь между монастырем и светским служением, и пришлось выбирать из опыта христианского милосердия те зерна, которые были способны принести плод. Взять самое лучшее и исправить недостатки.

Елизавета Федоровна обратилась к прошлому и решила возродить древний институт диаконис. Она приступила к этому делу, тщательно обдумывая все до мельчайших подробностей. Но в своем начинании Великая княгиня не была одинока. К счастью, ее окружали люди, как и она, искренне верующие в богоугодность этого дела.

Так, 20 ноября 1908 года на рукописи «Временного устава Марфо-Мариинской обители», сданной в Синодальную типографию, митрополитом Московским Владимиром было написано: «Устав сей утверждается с призыванием Божия благословения на благоуспешную деятельность возникающей обители милосердия». Чуть позднее вышло «Пояснительное слово об открываемой в Москве Ее Императорским Высочеством Великой княгиней Елизаветой Федоровной Марфо-Мариинской Обители Милосердия», в котором объяснялась необходимость подобного служения: «В настоящее время строй жизни ушел далеко от заветов древнего христианства, и современное общество в большинстве лишь сохранило свое название “христианского”, и благодаря этому упадок веры и забвение заветов Христа сделали жизнь невыносимо тяжелой, создали недовольство ею и понизили ценность ее как среди бедных классов, так и в достаточных».