Нас расстраивало то обстоятельство, что гибель поголовья была очень велика – новорождённых съедали и душили сами крольчихи, а больших кролей убивали крысы, прогрызая им череп. Что только не предпринимали, пытаясь защитить бедных кроликов! Не помогали даже металлические клетки – крысы продолжали наносить кролям серьёзные потери. Я и Анна начали подумывать о прекращении этой затеи. Не только потому, что с крысами не было сладу, но и потому что, Маша глубоко переживала, когда некоторые из её воспитанников попадали в обеденную кастрюлю или душились крысами. Правда, мы этого ей не сообщали, но, периодически недосчитываясь своих друзей, она начинала их искать.

Чтобы там не говорили, а труд по разведению кролей всё же оказался тяжелым и неблагодарным, требующим большого количества свободного времени. У меня его не имелось. Да и разводить мы их начали не из-за того, что нечего было кушать, а из интереса к ним нашей дочери.

Обеспечение продуктами у нас (по тем временам) было отличное, более того, Анна, идя пешком с работы мимо деревенской свинофермы, покупала свежую свинину, по одному рублю пять копеек за килограмм. Очень часто это были молочные поросята, которых вынуждены были забивать, если они получали травмы от взрослых свиней. Всех остальных продуктов тоже было достаточно.

Маша давала новорождённым кроликам имена и очень любила играться с ними. Играла вся детвора городка – дети офицеров.

Участвовал в играх и маленький котенок, которого мы завели в доме после «опозорившегося» ежа.

И всё же: в середине 1979 года разведение кролей мы прекратили.

Из домашней живности остался только кот.

Дивизионный городок 1979 год

Честно скажу: котов особо не люблю. Но этот был у меня в почёте: у нас в доме появился новый помощник и друг семьи. На него возлагалась серьёзная миссия – победить вездесущих здоровенных крыс, которые грызли всё подряд (даже кабели на ЗРК). Котёнка подарили Анне в деревне и сказали: подрастёт – доверие оправдает. Дочка и жена назвали его «Атаманом». Он был маленьким и пушистым. Я в его будущий успех не верил: в борьбе с крысами перепробовано было много способов – всё бесполезно. Со временем котёнок вырос в большого сибирского кота – крысолова. Анна не могла на него нарадоваться – каждое утро, выходя в коридор, она обнаруживали у своих тапочек аккуратно сложенные головы и лапы крыс.

Социализм – значит учёт. Атаман отчитывался за проделанную работу как положено. Обычно его добычей за одну ночь были две – три штуки. Может он давил и больше, но складывал у тапочек только две – три. Его начали не только любить, но уважать за дела….

Помню первые впечатления о дивизионе. Нас долго везли в кузове ГАЗ-66 по проселочной дороге. Было начало зимы, в машине было холодно, темно, неуютно. Дорога – одни ухабы.

Нас привезли в дивизион, привели в казарму. Помню мы стояли в казарме, чего-то ожидая, мимо нас ходили солдаты, разглядывали вновь прибывшее пополнение, потирая руки и посмеиваясь над нами. Мы были по уставу одеты, ремни затянуты, пуговицы все застегнуты, а рядом ходили местные старослужащие, чувствующие себя дома, им уже не полагалось застегиваться и затягиваться, смотрели на нас как смотрят хищники на свою жертву, которая уже никуда не денется, нужно только нагулять аппетит и слопать.

Я чувствовал себя желторотым цыпленком, попавшим в голодные кошачьи лапы. Обстановка новая и совершенно незнакомая.

Дедовщина была, унижений и мордобоя не было, но психологический прессинг был сильный.

Нам вместе служить 730 дней

Призыв наш был мал, всего 7 человек, из которых один – повар, один – хлеборез и один – сержант. Оставалось четверо, на которых ездили все, кому не лень.