Благосклонный коллега и слуга

Лелевель Иоахим

12 февраля 1829 г.

Первое известие о моем избрании в члены Общества друзей наук получил в Вашем письме. Без лести, Ваше старание немало содействовало и самому выбору. Посылаю вам искреннюю благодарность за это доказательство дружеского расположения, удержать которое далее будет для меня приятным старанием. Выбор общества, столь близкий к единогласному, превзошел все мои ожидания; без лести, на мне вы представили доказательство, что стараетесь поощрить и заохотить к труду и далеко живущих, и пишущих на других языках земляков своих. Сегодня же пишу в общество и к достопочтенному президенту[221], но кроме того прошу вас вторично выразить мою благодарность и уверить, что я не упущу ни малейшей возможности заслужить благосклонность моих новых товарищей и доказать им, как я высоко ценю оказанную мне честь. Г-ну Голембиевскому за его лестное мнение о моих сочинениях приношу также благодарность. Позвольте мне надеяться, дорогой товарищ, что с настоящего времени я буду иметь более возможности возобновить вам выражение истинного почтения, с которым, а равно глубоким уважением и искренней привязанностью имею честь быть уважаемого товарища нижайшим слугою

Т. Булгарин

28 февраля 1830 г.

Примите благосклонно мое новое сочинение![222] В цитатах найдете свое имя[223]. Это верная картина духа и характера того века, по преимуществу по отношению к России. Историческая часть обработана как история. Роман этот принят с восторгом, в неделю разошлось 2500 экземпляров и печатается второе издание. Русские писатели на меня за это сердятся, – не моя вина.

Свидетельствуя глубокое уважение и поручая себя Вашей памяти, нижайший слуга Т. Булгарин

Варшава. 22 апреля 1830 г.

Любезный коллега.

Дорогой твой подарок я получил. Поздравляю и бесконечно радуюсь, что читатели в России могут оценить твой талант. Пользуйся им, коллега, на славу себе, твоему народу и землякам, которые гордятся тобою. Наши переводчики начинают твое сочинение расхватывать меж собою, жаль, что ты еще не попал на достойного себя – и Радецкий, и Микульский не передали «Выжигина» как следует[224], а от Бучинского[225] невозможно и ожидать, чтобы хорошо исполнил[226]. Впрочем, я уверен, что у нас «Димитрия» будут расхватывать. Но зачем пан сделал его таким негодяем. Благодарен тебе, коллега, за память, храни меня в своем сердце и будь уверен в постоянном моем почтении и доброжелательности.

Слуга покорнейший

Лелевель Иоахим