Конечно, отдельные эпизоды геройства в небе случались, начиная с первых часов войны. Как мы радовались, когда наш «Ишачок» вогнал в землю проклятый «Хейнкель»!

Здесь же, в районе Дубно, совершил один из первых воздушных таранов лётчик с самым русским именем, – Иванов Иван Иванович, Герой Советского Союза, посмертно… он погиб или 22 – го июня, или 23 – го, славный был ас! Вечная Память!..

Ближе к полудню прибежал комиссар, важной птицей в тех краях был: боевой командир, прошёл Испанию, Финляндию. Он распорядился наконец-то выдать оружие тем, кто находился в расположении и, под свою ответственность, дал команду на выезд с последующим вступлением в бой танкам, в том числе и новейшим – нашим.

– Война началась, не до секретностей теперь! – Кричал он, размахивая «Наганом», – идут приграничные бои! Наши товарищи героически сражаются и проливают свою кровь, они ждут подкрепления. Кроме нас, ему неоткуда взяться – вперёд, братцы! Задавим вражескую падаль! За Родину! За Сталина!

Так для меня начиналась война.

Повезло – наш мехкорпус был достаточно обеспечен топливом, запчастями и боеприпасами, так нам, по крайней мере, казалось, пока не узнали масштабов наступления врага и реального положения дел на передовой.

Я, и несколько товарищей техников из ГАБТУ за рычагами сперва не сидели – некогда. На наши плечи свалились другие обязанности – прямые.

Ой, сколько «коробочек» различных моделей стояло по обочинам из-за пустяковых поломок! Мы, техники, бегали от машины к машине, старались молниеносно исправить их, если это оказывалось возможным: тут подкрути, тому заведи, того научи, подскажи. Я весь чёрный, промокший от пота, измученный жаждой и почти без сил, не переставал искать те остановленные танки, которые можно своими руками «привести в чувства».

Дальше хуже: кончалось топливо, боеприпасы, из-за поломок экипажи бросали или взрывали машины; местами начиналась паника, бегство или хуже – дезертирство. Чекисты, как и я, мотались по рядам колонн и загоняли в люки танкистов.

Стоит заметить: хоть случаи подрыва и оставления боевой техники нашими войсками случались, всё же не в таких колоссальных количествах, о которых вопили в перестройку. Дело в следующем: немецкие агитбригады, когда занимали позиции, «наводили порядок» немного там. Т.е. убирали тела, разбросанные ошмётки брони, затем фотографировали с удобного ракурса танки и распускали пропаганду, мол, – «Красная Армия при одном виде доблестных германских солдат бежит в страхе!» – Геббельс умел это делать. Повторюсь: да, бросали технику из-за пустяковых неисправностей, это случалось. Только многие, очень многие, погибли в танках, выполняя свой боевой долг перед Родиной.

В тыл потянулись толпы беженцев… те, кому посчастливилось уцелеть в бомбардировках и в суматохе покинуть родной дом. Впервые я увидел столько крови, которая реками текла из раненых солдат… немец находился в нескольких километрах от нас. Отважные пограничники, конвойные войска НКВД больше не могли сдерживать натиск фашисткой армады.

Признаюсь, не знаю, как бы сложилась моя судьба и, выжил бы ли я, не попал в плен и прочее, если не тот самый комиссар, что с револьвером в руке вдохновлял нас на подвиг.

Я присел за кормой сломанного «КВ-1»: перевести дух в теньке, выпить нагревшейся на солнце и потому до омерзения горячей воды из алюминиевой фляжки, которая не спасала от жажды, когда командир, не выпуская из рук «Нагана», подсел рядом, протянув открытую пачку с папиросами.

– Угощайтесь, товарищ младший воентехник.

– Спасибо, товарищ комиссар, не курю.

– Это правильно! Я вот, с Гражданской привык, никак не брошу. Слушай, сынок, вижу ты специалист толковый, много машин отремонтировал?