«В феврале этого года генерал Маршалл дал ряд важных сообщений Генеральному штабу советских войск, где он на основании имеющихся у него данных предупреждал русских, что в марте месяце будут два серьезных контрудара немцев на Восточном фронте, из коих один будет направлен из Померании на Торн [Торунь], а другой – из района Моравска Острава [Острава] на Лодзь. На деле, однако, оказалось, что главный удар немцев готовился и был осуществлен не в указанных выше районах, а в совершенно другом районе, а именно в районе озера Балатон, юго-западнее Будапешта. Как известно теперь, в этом районе немцы собрали до 35 дивизий, в том числе 11 танковых дивизий. Это был один из самых серьезных ударов за время войны, с такой большой концентрацией танковых сил. Маршалу Толбухину удалось избежать катастрофы… между прочим, потому, что мои информаторы раскрыли, правда, с некоторым опозданием, этот план главного удара немцев и немедленно предупредили о нем маршала Толбухина».

Таким образом, командование Красной армии сначала направило основные усилия на обеспечение флангов и проявило особую заботу в деле снабжения и доукомплектования фронтовых частей, понесших в последнее время немалые потери. Берлин получает передышку, которая продлится ровно шесть недель.

В то время как Красная армия остановилась на Одере, армады бомбардировщиков западных союзников день и ночь совершали налеты на столицу германского рейха. В период с 1 февраля по 21 апреля Берлин пережил не менее 83 крупных воздушных налетов. В своей книге «Весна 45-го» Карл Фридрих Бори описывает, как же работали в таких условиях берлинцы: «Сотрудники фирмы бегом спускались в подвал, чтобы принести наверх свои бумаги и пишущие или счетные машинки, но когда раздавался сигнал воздушной тревоги, им приходилось вскоре снова мчаться в бомбоубежище, прихватив с собой самое необходимое. <…> Само собой разумеется, среди сотрудников еще оставались очень добросовестные люди. При этом я встречал некоего начальника отдела, который продолжал работать даже в бомбоубежище, пытаясь заключить сделку с какой-то фирмой в Эстонии, хотя эта страна уже перестала существовать. Отдел Востока продолжал переписку с деловыми партнерами в Иране, которые уже давно находились за линией фронта».

Датский журналист Якоб Кроника так описывает повседневную жизнь Берлина в эти дни:

«Американский бомбардировщик упал на угловой дом в центре Берлина. Этот дом уже был сильно разрушен при бомбежке. От него осталось лишь несколько полуразрушенных боковых стен: они доходили где-то до уровня второго этажа. Все остальное представляло собой кучу развалин. Когда-то на углу этой улицы находился большой и фешенебельный цветочный магазин. <…>

И вот теперь на почерневших от дыма и покрытых пылью руинах цветочного магазина лежал американский бомбардировщик. Прохожие останавливались, чтобы получше рассмотреть сбитый самолет. Со знанием дела они отмечали, что, видимо, бомбардировщик получил совсем незначительные повреждения, иначе бы он не сохранился в таком относительно хорошем состоянии!

На обломках самолета лежал один из членов экипажа. Странно, но это выглядело почти так, словно мертвый летчик не был даже ранен во время боя. Однако, возможно, это объяснялось только тем, что на нем был прочный, застегнутый на все молнии лётный комбинезон.

Пилот лежал на спине. Одна рука была неестественно вывернута и торчала вверх. Лицо летчика было совершенно черным.

Неожиданно откуда-то появился мальчишка лет десяти – двенадцати. Этот юный берлинец осторожно вскарабкался на руины цветочного магазина. Никто из прохожих даже не обратил на него внимания. <…>