– Коли интересно, пойдем. Мальчик уродился крепким.

Андрей натянул шаровары, влез в рубашку, опоясался – чисто по привычке, без недобрых мыслей. Нагоняя стремительную Варвару, спустился на первый этаж и вскоре оказался в небольшой комнатенке, зажатой между кухней и печью княжьих покоев. Здесь, у бревенчатой стены, разгораживающей помещения, и покачивалась подвешенная к потолку плетеная колыбелька. Чуть дальше, под темным окном, стоял узкий топчан с соломенным тюфяком.

– Ты б его еще в чулане спрятала! – полушепотом попрекнул Андрей. – Нечто во всем дворце места поприличнее не нашлось?

– Ты, боярин, может, и князь, – насмешливо хмыкнула Варя, – а все едино мужик бестолковый. На кой ляд ему твои горницы расписные, коли самое теплое и уютное место завсегда здесь, где от кухни тепло, а от печи не жарко? Далеко печь, в трех шагах. Даже когда топишь, все едино не жарит.

– Тепла тут много, а свежего воздуха нет, – парировал Андрей. – Дыра-то над постелью, небось, вовсе не открывается.

– Свежий воздух летом хорош… – начала отвечать приказчица, но князь отвлекся на румяные щеки крепыша, что посапывал в колыбели, и на его плотно сжатые розовые кулачки, высунутые из-под одеяльца.

– Как назвала? – спросил он, склоняясь над ребенком c глупой незваной улыбкой.

– В монахинях не бывала, святцев не помню, – ответила Варя. – Крестить стану – скажут.

– Меня крестным отцом позови, – твердо приказал Андрей, толком еще не успев понять своего отношения к младенцу. Он не мог быть родителем безродного ребенка. Но стать его крестным князю не запрещали никакие законы и обычаи. Такая доброта знатных людей к потомкам простолюдинок встречалась сплошь и рядом.

– Андрей обидеться может… – неуверенно отказалась Варя.

– Не обидится. Я с ним поговорю, – шепотом пообещал Андрей, и осторожно, одними губами, коснулся лба ребенка. Отступил. – Постель, смотрю, одна. А где мальчишка-то спит?

– Сам сказываешь, дворец большой, – улыбнулась приказчица. – Теперь ступай, мне кормить надобно. Тебе же отдыхать после дороги.

– Да мне и здесь тепло.

– Ступай, княже, – покачала головой она. – Не смущай. И место тут токмо для одной…

Малыш многозначительно зачмокал пухлыми губками.

– Ладно, корми, – смирился князь. – Ныне он здесь хозяин. Будем надеяться, и впредь не подведет.

Князь Сакульский поднялся в свои покои, подбросил в печь еще пару поленьев, перешел в опочивальню и поперек перины упал на постель.

Итак, у него родился сын. Славный розовощекий малыш, вызывающий в сердце приятную щемящую теплоту. Сын, снова рожденный не от жены, а от первой познанной им в этом мире женщины. Вот уж больше шестнадцати лет прошло с момента их первой встречи, но Андрей так до сих пор и не смог понять своего отношения к Варе. Князь любил свою жену. Он был совершенно уверен, что, кроме Полины, никто не нужен ему в этом мире, что именно с ней он желает провести все отмеренные ему провидением годы, рядом с ней желает встретить старость, вместе с ней радоваться успехам детей и переносить испытания, коли они выпадут на их долю. Он любил свою жену…

Но близость Вари неизменно вызывала в душе его непонятное, бессмысленное смятение, скручивала в безумие, превращала в глупого мальчишку, желающего только одного, здесь и сейчас – отбрасывая всякие разумные доводы и требования морали.

«Может, для нее приворот на меня кто-то сделал? – мелькнула шальная мысль. – Оно ведь так действовать и должно: подавлять волю, выключать рассудок. Нечто и правда зелье какое мне от нее досталось?»

Как избавиться от возможного приворота, Андрей знал отлично – даром что ли мудрость древнего волхва Лютобора несколько лет кряду со всем усердием зубрил. Знал… Но почему-то не имел никакого желания этим знанием пользоваться.