– Где она? – спросил он.

– Ушла домой, – спокойно ответила девочка.

– Как ушла? Я же дверь закрыл на ключ, да и не слышал я, чтобы дверь открывали или закрывали.

– Дядя Володя, ты сам виноват! Зачем тётю Алю тюрьмой пугал? Вот она обиделась и ушла.

Гришаков подозрительно посмотрел на девчонку, махнул рукой и подошёл к телефону, чтобы звонить Ермакову. Однако снова потерпел неудачу – телефон не работал. Выругавшись про себя, он заглянул к Гале, приказал ей сидеть дома и направился к двери. Но открыть замок не смог.

– Галина, а ну, иди сюда! – крикнул он.

Галя робко выглянула из своей комнаты.

– Чтобы через минуту дверь была открыта, иначе это воскресенье ты запомнишь надолго, – тихо сказал Владимир Юрьевич.

Галя посмотрела на часы, потом перевела взгляд на дядю Володю.

– Сегодня же воскресенье, зачем тебе куда-то уходить? Давай проведём день вдвоём. Дядя Володя, ты так редко дома бываешь, мы скоро забудем, как ты выглядишь, – бросив опасливый взгляд на своего любимого дядю Володю, девочка осеклась и вжала голову в плечи. Лицо его побагровело, прищуренные тёмные глаза метали молнии, а руки медленно расстегивали ремень. Галя метнулась в зал, затем на балкон, но грозный оклик остановил её.

– Стоять!

Девочка застыла на месте, не добежав до спасительного балкона всего метра полтора. Он подошёл к ней, положил руку на плечо и подтолкнул ее к столу. Полные ужаса синие Галины глаза, понурые плечи и покорность, с которой девочка подставила спину пол его ремень, остудили пыл Гришакова. Вместо того, чтобы как следует выпороть своенравную девчонку, он откинул ремень, за плечи притянул её к себе и прижал к груди.

– Дядя Володя, она только хочет найти мальчика, – прошептала Галя в его грудь.

– Галочка, миленькая, ты пойми, тётя Аля может погибнуть, если будет одна искать Диму. Это работа милиции – разбираться с преступниками, а не тёти Али, и уж тем более не твоя. Я волнуюсь за неё!

– И ты не будешь сажать её в тюрьму? В тюрьме плохо, там темно, сыро и даже есть тараканы! А ещё там все время сидишь под замком и гулять, когда хочется, нельзя. А тюремщики издеваются над арестованными, бьют их, а женщин насилуют.

Владимир Юрьевич отстранил её от себя и удивленно посмотрел ей в глаза.

– Это ещё ты откуда взяла?

– Я в книге читала…

– Ох, Галина, сдается мне, не те книги ты читаешь. Поверь мне, никто тётю Алю обижать не будет, даже если мне, для её же благ, придется подержать некоторое время в КПЗ. Знаешь, что такое КПЗ?

– Знаю, не маленькая! Но тётя Аля не преступница, она просто хочет найти мальчика, а фотоальбом взяла, потому что хочет узнать их родственников и знакомых, а больше она ничего не брала, я сама проверяла, в сумке у неё больше ничего чужого не было.

Владимиру Юрьевичу снова захотелось взять в руки ремень и выполнить свое первоначальное желание выпороть девчонку, но раздался стук в стенку. Галя встрепенулась, освободилась из объятий дяди Володи и подбежала к телефону. Она переставила кое-какие проводки, и сразу же раздался телефонный звонок. Галя сняла трубку, послушала и протянула ее дяде Володе.

– Володя, не сердись, – услышал он голос Али. – И не волнуйся за меня. Всё, что я знала, я тебе рассказала. И что ещё узнаю, возможно, тоже расскажу, но только как Володе, а не как майору Гришакову, и как Алька, а не гражданка Голубева. Володя, я дома, хочешь меня арестовать, присылай за мной наряд милиции или группу захвата, добровольно я к вам не поеду, так что посадить меня ты сможешь только применив грубую физическую силу. Да и ещё, я сразу не поняла, а теперь, кое-что проверив, хочу тебе сказать, чтобы ты обратил внимание на одну из фотографий в конце альбома, это на ту фотографию, где группа мужчин сфотографирована возле костра. Версию, что Павел преступник, я исключаю. Когда ты внимательно посмотришь на фотографию, поймешь меня, – и Аля положила трубку.