Трудно было определить, в какой местности оказался Дариор. Солнце здесь ужасно пекло, а небо лучилось девственной чистотой. Сухая жёлтая почва хрустела под копытами лошадей. Вокруг раскинулся хвойный лес, а впереди мрачной громадой нависали хребты гор. Дариор неплохо знал географию, а потому, исходя из климатических и природных особенностей данного места, заключил, что находится где-то на юго-западе Франции или, может быть, в Испании.

Дариор не представлял, что ждёт его впереди, в этом таинственном замке, и существует ли он вообще. Он не знал, как себя вести и что делать. Быть может, безопаснее будет развернуть коня и поскакать обратно к кладбищу? Если Дариора перетащили туда, то должны же остаться какие-то следы! Но что-то подсказывало: никто его не переносил.

Он всё ещё продолжал тешить себя надеждой о непонятном розыгрыше, раздувая и охраняя её, как робкий костерок. Но вот тропа стала пологой, впереди открылось чистое поле – и надежды Дариора рухнули. Вдалеке возвышался громадный средневековый замок, словно сошедший со страниц летописей времён Иоанна Доброго. Кто и почему назвал его замком, было непонятно. Абсурд!

Город – вот более подходящее название этой громаде домов, стен и башен. Именно город! Под словом «замок» мы обычно подразумеваем одинокий дом феодала. Нечто монолитное, незыблемое, выдолбленное из цельного куска камня. А это был город – со зданиями, улицами, храмами и площадями.

К тому времени, как вдалеке показалась высокая стена замка, тянущаяся по массивному холму, солнце уже достигло зенита. Было очень жарко – такого пекла Дариор не ощущал давно.

Конь историка был явно выносливее и резвее лошадки оруженосца, потому Дариор весь путь гарцевал впереди, тем самым увиливая от разговора. Но вот Лафос неожиданно пришпорил лошадь и поравнялся с историком. Кажется, отношения между наместником и оруженосцем были весьма простецкими и не обременялись условностями. К тому же Лафос, похоже, уже забыл о странном поведении своего сюзерена.

– Уф, ну и жара! – пропыхтел оруженосец, протирая лоб мокрым платком. – Поскорей бы уж пошли дожди.

– Но, думаю, что в холод зимой было не лучше! – улыбнулся Дариор.

Лафос горячо закивал:

– О да, сир. Помню смерть вашей матушки. Ужасное событие – вы, должно быть, до сих пор подавлены?

Вот как! Выходит, наместник замка Вильфранш – сирота. Что ж, в этом он идентичен с Дариором.

Человеку, вышедшему из XX века, трудно представить, как должен вести себя средневековый рыцарь со своим оруженосцем. Да, Дариор был историком, но это вовсе не значит, что он должен знать всю историю! Насколько он представлял, рыцари средневековья постоянно разбрасывались клятвами и заумными пространными тирадами. Если верить сэру Артуру Конан Дойлу, то рыцарь и пяти минут не мог прожить, не сказав: «Клянусь святым Георгием» или просто «Клянусь душой». Это были довольно эластичные выражения, в обиходе порой заменявшие самые разные высказывания – от конкретного обещания до восклицаний вроде «чёрт тебя возьми» или просто «ничего себе».

Вот и сейчас Дариор решил начать с этого.

– Клянусь святым Ивом! – воскликнул он, откопав в памяти вечную клятву Бертрана Дюгесклена3. – Я до сих пор тоскую по матушке. Это был серьёзный удар по моему мужеству, клянусь… э-э-э… эфесом.

В современном мире человека, сказавшего такое, в лучшем случае просто не поняли бы. Ну, или как минимум посмотрели бы на него оторопелым взглядом и сочувственно покачали головой. Здесь, в каком-то там среднем веке, эта фраза, пожалуй, не вызвала бы удивления. Но нет – Лафос воззрился на историка так, будто тот сказал нечто совершенно невразумительное. Дариор мысленно выругался: «Ну, а что ты хотел, чёртов оруженосец? С небес или откуда-то ещё к тебе сваливается человек, и ты думаешь, что он будет вести себя согласно нормам этого времени?» Тут Дариор представил себя буквально падающим с небес и передёрнулся. Всё это похоже на сон, который никогда не кончится. Или всё-таки кончится? Ах, чёрт, сколько же вопросов!