Водитель прибавляет скорость, швыряя машину между фургонами, и меня прошибает страхом. Да, осталось в аварию попасть. Лучше помалкивай, Тань. И думай, куда устроиться на работу.

Толик, конечно, мудак. Мог бы не трогать деньги на карте. Непонятно, что вообще он хотел этим показать – что я полностью от него завишу?

К счастью, мозгов хватило заранее забронировать номер в отеле, где остановились свекровь с Алисой, и оплатить несколько суток.

Елена Николаевна открывает дверь и внимательно осматривает меня с ног до головы.

– Ну наконец-то! – шипит она. – Три часа звонков! Я вся извелась!

Ее взгляд скользит по моей шее, где синяк уже, наверное, чернеет.

– Где ты была?

– Меня ограбили… На вокзале…

Поднимаю руки и демонстрирую ей ссадины.

На лице Елены Николаевны отражается ужас.

– В смысле?

– В прямом. Толкнули, отобрали кошелек. Поезд ушел без меня, пришлось пересаживаться на «Ласточку».

Я снимаю обувь и спешу к дочери. Она лежит под одеялом, спит. Щеки алые, волосы мокрые от пота. Рука сама тянется прикоснуться ко лбу – Алиса горячая, как печка.

– Мам… – шепчет она, не открывая глаз. – Ты приехала?

– Приехала.

Глажу ее по волосам.

– Вы ей что-нибудь давали?

– Ну конечно. Скоро должно подействовать.

Я засовываю дочке под мышку градусник. Он пищит через пару минут.

– Тридцать восемь.

– Спадает понемногу. Пару часов назад было тридцать девять с половиной. Врач приходил. Список лекарств на тумбочке, позже выкупишь.

– Хорошо. Карту только свою оставьте. У меня… нет.

Елена Николаевна что-то бурчит себе под нос, но я не обращаю внимания.

– Малышка… – Снова глажу Алису по голове. – Очень плохо?

– Уже получше, – тихо шепчет она, прижимаясь ко мне, отчего я непроизвольно дергаюсь.

Надо бы помыться, сменить одежду…

Целую Алису в щеку, говорю, что я быстро, и иду в номер этажом ниже.

Внутри просто, чисто и опрятно. Беру полотенце, и прямиком в душ. Смотрю на себя в зеркало: синяк на ключице, царапины на бедрах, глаза – будто не мои.

Я отключаю все мысли и эмоции.

Потом. Все потом.

Мою тело, волосы. Переодеваюсь и возвращаюсь к дочке.

– Мам… – слабо улыбается Алиса, – а когда мне станет совсем хорошо, купим мороженое?

– Купим, – улыбаюсь я в ответ.

Ложусь рядом, обнимаю ее, целую все такой же горячий лоб – и наконец испытываю привычные чувства, привычные ощущения.

Эту Таню я хорошо знаю. А ту, что ехала в поезде Москва – Сочи, – нет.

Я глажу Алису по спине, пока ее дыхание не становится ровным. Дочка то засыпает, то что-то бормочет и снова забывается сном. Самой бы тоже поспать, но даже не пытаюсь последовать ее примеру. В голове тысяча мыслей, и остановить этот поток просто невозможно. Надо еще в аптеку сходить за лекарствами.

– Я на пляж, – шепчет Елена Николаевна, заглядывая в комнату.

Я киваю, закрывая глаза.

Слушаю, как свекровь собирает сумку, как тяжело вздыхает в прихожей. Звонит телефон. Она отвечает, и по милому, елейному тону я понимаю: это Толик.

Инстинктивно касаюсь пальцами шеи, того самого места, где осталась метка разрисованного, и внутри снова все переворачивается, сжимается. Вроде и не о чем жалеть. Но я жалею.

Потому что до сих пор бросает в жар, стоит об Алексее подумать. Будто лихорадка передается от Алисы. Интересно, он расстроился из-за моего исчезновения или обрадовался? Или вообще не придал значения?..

Температура наконец спадает, и Алиса засыпает крепче. Я аккуратно встаю, чтобы ее не разбудить. Опускаюсь на подлокотник дивана в холле и обхватываю себя руками. Надо думать, как дальше быть. Найти работу, жилье. С урезанным бюджетом.

Толик показал себя во всей красе… Как после такого вообще можно доверять мужчинам? Да и зачем? Сама справлюсь. Только Алису на ноги поставлю.