Второй день мне дико везло, даже первую встречу с генералом удалось вырулить на ровное место. Так везти дальше не может, нужно быть очень осторожным.

Часть наша была дикой дырой посреди тундры. Наиболее полно её охарактеризует выражение из армейского репертуара: «сюда ни одна собака свой хуй не сунет».

Сентябрь только начинался, а снег уже сыпал сутками напролет. Днем я, как все солдаты, шкрябал плац ломом, драил полы щеткой, чистил картошку огрызком заточенной арматуры и табуреткой койку застилал.

Вечерами мы сидели с Иваном и глушили спирт. После случая с компьютером и заставшим меня спящим генералом, Иван проникся ко мне уважением и, понимая силу моей соображалки, втихаря приобщал к ненавязчивому обогащению за счет родины и довольствия солдат.

Часть была очень захудалая, не было в ней места развернуться. И, проведя сообща с Иваном инвентаризацию, выяснилось, что негде более отщипнуть ещё кусочек. Иван был этим явно удручен, но поделать нечего.

И тут случилось непоправимое: я случайно забрел в кочегарку и в груде тряпья увидел куртку, в которой приехал в часть. Меня пробил холодный пот. Ленивый дневальный не сжег ее, а кинул в угол, где она более полугода провалялась никому не интересная.

Я в тот момент, признаюсь, разум потерял. Вместо того, чтобы тут же сжечь со всем содержимым, я забрал ее, скрутив валиком, и на ватных ногах добрел до каптерки, прикрыл дверь и вспорол тайник в куртке.

На стол выкатились брильянты, которые я, рискуя попасть в тюрьму, нахально вез на себе через таможню.

Их блеск опять ослепил мой рассудок. Сокровища Индостана. За них умирали целые поколения. Империи рвали глотки друг другу за право владения приисками. И поныне черный рынок торговли этими углеродами был силен. И я, дурак, вляпался в это грязное дело.

Меня, закинув в армию, уберегло от крепкого попадания в эту схему, но ленивый дневальный, не кинув в топку куртку, опять обрек на муки жажды наживы.

– Ты чего делаешь? – Со спины подошел Иван. – Что это за стекло? Ты тут чего разбил?

– Это брильянты, Иван, – выдавил я из себя осипшим голосом. – Из Индии их через границу вез, когда, как уклониста, сцапали. Я думал, что меня за них поймали, оказалось, что за уклонение.

И рассказал все, что знал о серых схемах торговли брильянтами Ивану.

– Много их можно ввезти? – спросил Иван выслушав историю.

– На золотой унитаз точно хватит.

– А если делиться еще с кем-то?

– Нет. Нас тогда либо убьют, либо без копейки оставят.

– А почему мне сказал? Я ж тебя и грохнуть мог.

– А ты понимаешь, что, прибив за эту партию, много не выручишь. Сбыт не найдешь. А я и сбыт знаю. И от продажи этих камней могу наладить еще посылку. Со мной ты больше заработаешь. Также и мне выгоднее жить в этой глуши под защитой государства и оружия, чем одному на гражданке торговать.

– Мне до пенсии четыре года осталось служить. Сколько мы успеем за это время заработать?

– Твоим внукам хватит.

– А с этим что делать будем? – показал Иван на груду камней.

– Дождемся, когда генерал уедет. Я напишу с компьютера электронное письмо скупщику. Он пришлет человека, который привезет за брюлики деньги. Мы половину из них разделим между собой. А на вторую часть денег я закажу на адрес части товар. Камни умеют очень хорошо прятать среди кучи барахла.

Мы с Иваном переглянулись. Махнули спирту и, спрятав камни, разошлись спать.

И тут судьба совершила новый поворот. Мы ждали, когда генерал покинет часть и мы сможем воспользоваться компьютером, но генерал не уезжал, а наоборот, он еще злее каждый день инспектировал часть и выдавал наряды вне очереди один за другим.