В свое время, еще до катастрофы, у меня было четкое представление о том, в каком направлении будет развиваться история человечества в будущем. Беспристрастно взглянув на происходящее в мире, вопреки принципу «разделяй и властвуй», напрашивался вывод о том, что будущее, во всяком случае, на какое-то неопределенное время, принадлежало исламскому миру. И связано это было вовсе не с так называемым мировым диктатом, а с вполне банальными причинами.

Причина первая. Это единственная ветвь человечества, не смотря на всю радикальность которой, сохранившая до настоящего времени твердые позиции моральных ценностей, в то время как остальная часть населения нашей планеты, откровенно говоря, деградировала.

Причина вторая. Наличие строгих норм поведения с четкими рамками представлений преступления и наказания, что на фоне всеобщей мировой разнузданности выглядело весьма выигрышно.

Причина третья. Существовавший уклад жизни, позволяющий выжить в экстремальных условиях. Это то, что утратила оцифрованная часть человечества, и один из определяющих факторов для сохранения вида в случае природной катастрофы, которая, как оказалось, была не за горами.

Осознавая реальность подобной перспективы, оставалось лишь гадать, какое выражение она получит, ее масштаб и значение. Другими словами: разрастется ли данная ситуация до тотального конфликта или примет спокойный вариант всеобщей ассимиляции.

Но, как мы теперь знаем, жизнь внесла свои коррективы. И, по-своему, в этом мире жить будет несколько проще. Во всяком случае, оставшейся части человечества.

Удивительно, но вынырнув из этих высокопарных размышлений, мне до приятного зуда ниже пояса захотелось творить. Я осознавал, что меня ждет дорога, но отказать себе в удовольствии не мог. Сразу вспомнилась фраза из сна о том, что я должен закончить книгу. И несмотря на то, что первых страниц под рукой у меня не могло быть, я вознамерился тотчас же найти ручку и набросать по памяти первые главы.

Поставив точку, я какое-то время сидел и все никак не мог избавиться от ощущения, что в эту самую минуту произошло нечто необъяснимо правильное, словно этот мой порыв имеет огромное значение и все случилось именно так, как и должно было случиться. И, хотя сам сюжет был, в какой-то степени, примитивным, я понимал, что творческий поток уже не остановить, и теперь у меня нет другого выхода, как закончить рукопись.

Сам выбор тематики произведения был многофакторным. Во-первых, меня занимала сама история, во-вторых, она ни к чему не обязывала и позволяла отвлечься. В конце концов, сюжет выглядел не безумнее окружающей меня действительности. Быть может, таким образом, мне просто хотелось создать альтернативную версию произошедшего со мной, менее реалистичную и героическую, пусть так. Но, найдется ли тот, кто вправе меня судить за это? А, если найдется, то ему сначала придется ответить на вопрос: что является целью человеческой жизни, как не вечный поиск самого себя?

Однако, пытаясь найти свое место в новом мире, я настолько увлекся, что совершенно забыл про Пакаля, который все это время лежал с понимающим видом и ни разу меня не побеспокоил. Увидев, что я, наконец, обратил на него внимание, он встал, одарил меня приглашающим взглядом и уверенно направился к двери, ведущей на улицу.

– Что ты задумал? – спросил я, подумав о том, что ему просто приспичило.

– Хорошо, пойдем. Но потом сразу назад, мне нужно кое-что завершить.

Боги, если бы я знал, что последует за этим. Но, даже, если бы знал, что тогда? В сущности, чем дальше заходила ситуация, в которой я оказался, тем больше она меня увлекала.