Конечно, важно не только осознать, разгадать попытки детей манипулировать нами. Важно и их предупредить, а это возможно, если мы удовлетворяем все, или по крайней мере, почти все основные потребности ребенка: как биологические, так и духовные.

И все-таки избежать соблазна поманипулировать взрослым человеком дети, как правило, не могут. Причина не в их испорченности, а в их слабости. Это естественно для них.

Но если мы не поддаемся, если «ниточки», привязанные к кукле, рвутся в руках ребенка, и он обнаруживает, что кукла – вовсе не кукла, а человек, живое существо, самостоятельное и свободное, что им невозможно манипулировать, – то вот тут-то и начинается его социализация: теперь он учится понимать людей, строить с ними отношения на равных.

Если же ребенок научился манипулировать близкими взрослыми, и это его вполне удовлетворяет, то происходит самое страшное: его развитие тормозится. Он уже не пытается чему-то учиться в общении с людьми: ему кажется, что он уже научился всему, что ему нужно.

Но ведь живое тем и отличается от неживого, что движется, меняется, развивается. А такой ребенок перестает развиваться, по крайней мере, в этом отношении.

Привыкнув быть окруженным куклами, взаимодействовать с куклами, он сам постепенно становится куклой.

Есть такая восточная игра: несколько кукол особым образом связывают тонкими нитями. Если дернуть одну из них, все фигуры начинают двигаться: одна делает шаг, другая поднимает руку, третья открывает рот. Они как бы живут самостоятельной жизнью. И каждый раз это происходит по-другому.

Одна кукла приводит в движение другую, та – третью. Одна словно бы отвечает другой. И детям нравится эта игра, им кажется, что куклы – живые, что они «пляшут сами по себе».

Но это – иллюзия жизни, а не подлинная жизнь.

В садике, где я работаю, недавно состоялся малый педсовет. Обсуждали одного-единственного ребенка, зовут его Владик. Ему 5 лет, и он из образцово благополучной семьи.

Владик умный и интересный мальчик, но это когда с ним говоришь наедине. В группе он почти нетерпим, потому что ведет себя порой просто как двухмесячный щенок.

Играем, например, в «котов и мышей». Надо посчитаться: кто будет котом. Владик:

Я, я буду котом!

Ариша или Вика (наши шестилетки) его останавливают:

Да подожди ты. Посчитаемся!

Владик:

Я, я буду считать!

Но кто-то уже говорит считалку. Владик:

У-у-у!! – ревет, словно его побили, закрывает голову руками, ложится на пол, бьется в истерике.

В играх он не соблюдает никаких правил, хочет всегда быть в центре внимания. Он никогда не бывает спокоен: или смеется, размахивает руками, прямо пенится от радости, – или мрачен и уныл. Эмоции у него переходят одна в другую мгновенно, без всякого промежутка между ними.

У Владика отсутствует произвольное внимание (крайне редкое явление в этом возрасте). Вот идет занятие, дети что-то лепят за своими столиками, лепит и Владик, кажется, он даже больше всех увлечен своей работой. Но вдруг мимо, жужжа, пролетела муха. Владик сорвался с места, бросился за мухой, налетел на воспитательницу. Глаза выпучены, размахивает руками.

Воспитательница его схватила, он ее чуть ли не ударил: так ему не терпится поймать муху.

А однажды он действительно ударил воспитательницу: торопился в бассейн, а она его не пускала без пакета с купальными принадлежностями – пакет же куда-то делся – и Владик ударил воспитательницу. Прямо при всех.

На педсовете все (в том числе и мама мальчика) сошлись на том, что Владик хорошо развит интеллектуально и функционально (с точки зрения развития отдельных способностей и т.н. «психических функций»: памяти, воображения), но инфантилен, с очень серьезной задержкой в личностном развитии. Эмоционально он как двухлетний.