Я цеплялась за любовь в романах. Наполняла пустые невидимые руки книжными поцелуями и «жили они долго и счастливо», что авторы дарили другим героиням. По ночам я складывала свою правду между страницами. Там она была в безопасности. Говорить о ней – другое дело. Скажешь вслух – сделаешь ее настоящей. И будет больно.

– Дарси, ты знаешь, черт побери, что значит анахорет? – прошипела Марисоль.

– Да, знаю.

– Так заткни ей рот.

– Мы ждем, – пропела Брин, постукивая рукой об руку. – Или ты признаешь, что проиграла Лондон?

Среди собравшихся нарастало нетерпение. Люди ерзали на месте. Закатывали глаза, пожимали плечами. Многие откровенно заскучали, это было видно по их лицам, искаженным золотистыми бликами костра.

– Я… э-э… – Пусть песок поглотит меня целиком.

– Эй, разве это не связано как-то с монахами или чем-то вроде того? – крикнул мужской голос. Это был Тодд Блэкторн из выпускного класса. Скука развеялась. Толпа рассмеялась, на меня обратились любопытные взгляды.

– Лондон, почему ты вспомнила про монахов? – спросил какой-то парень.

Опять смех. У меня внутри все застыло. Лондон пожала плечами, просияла притворно-сдержанной улыбкой и, снова сев, прислонилась к Эшеру.

Как и слово, мгновение тоже могло обладать баснословной силой. И следующее было именно таким. Воплем, похожим на крик чайки, Брин прервала свою собственную игру. Вернее, ее прервали Джейс Доннелли и Дерек Хамболдт. Пятью секундами раньше они подкрались к Брин сзади и, действуя в паре, вскинули ее грациозную фигурку вверх, как трофей.

– Прости, Брин, но игры у тебя отстойные, – сказал Джейс, крепко держа ее за ноги. – Есть идея развлечься получше. Называется «Окунем Брин-Брин».

– Ай-ай-ай. – Брин брыкалась и лягалась. – Вы что, ребят..?

– Не переживай, сестренка. – Дерек пятился к волнам. – Я захватил много полотенец. И мы не дадим тебе утонуть.

И ни костер, ни игра в слова, ни мое унижение уже никого не интересовали. И хотя намечалось лишь символическое купание, все равно наблюдать за тем, как два друга тащат визжащую балерину к Тихому океану, было гораздо занимательнее, чем смеяться надо мной. Толпа, включая Лондон, рассыпалась, многие поскакали к воде. Несколько храбрецов, скинув свитшоты, кинулись в ледяные волны.

Часть осталась, они предпочли валяться у огня и пить дешевое вино. Мы с Марисоль были среди тех, кто решил не купаться. Она посмотрела на меня долгим, многозначительным взглядом и суммировала предыдущие пять минут одним простым «вау».

– Можешь сказать это еще раз.

Подруга сунула облепленную песком пластиковую бутылку мне в руки:

– Давай. После недавнего «что это было», тебе пара глотков не помешает.

Я не очень-то любила алкоголь, но с логикой Марисоль было не поспорить. Уж точно не в день ворованной помады и разработки плана с eBay. Уж точно не тем вечером, когда мне пришлось уцепиться кончиками пальцев за обшивку корабля, чтобы не утонуть в простиравшемся внизу океане моих секретов. Подняв бутылку, я мысленно восславила небо цвета стали и поймала взглядом затененный силуэт Эшера Флита. Он стоял на утоптанном песке, примерно на полпути между костром и водой, совершенно один. Сентябрьский месяц освещал его спину. Я глотнула вина. Холодное и резкое, оно, поблескивая, как пиратское золото, обожгло мне горло и потекло рекой в желудок.

Это слово нужно было бы вывести не чернилами, а золотой краской.

Д. Барри, «Питер Пэн»[11]

– Прошу прощения? Мисс!

Я вздрогнула, сонная после вчерашней вечеринки у костра, продлившейся до поздней ночи. У кассы в «Желтом пере» стояла светлокожая женщина средних лет. Погрузившись с головой в изучение платформы eBay и в разработку плана по перемещению косметики из ящика на аукцион, я не услышала дверного колокольчика.