Смешки. Фырканье. Брин скрестила руки, получился гигантский крендель.

– Спорим, вот эта самая Дарси поставит в тупик любого из вас. И я хочу это увидеть своими глазами.

– Я… – Это все, что я могла выдавить.

Языки пламени гнулись и сплетались – над костром вился ночной ветерок, который яростно обдувал раскаленные угли моих щек. Значит, Брин решила с моей помощью развлечься? Я была всего лишь клоуном на вечеринке? Ходячим словарем?

– Ну, эта дура из «Щелкунчика» за это поплатится, – прошептала Марисоль, при этом у нее на лице сияла улыбка, такая же фальшивая, как волосы Тэсс.

– Дарси всегда находит необычные слова, или слова находят ее. Я их никогда не знаю. Но сегодня у нас, – Брин сделала на песке пируэт, – будет наоборот. Мои фокусы закончились, теперь очередь за Дарси. – Она достала мобильник и потрясла им над головой. – Настало время балета для мозгов.

Пожав плечами, я опустила глаза и закусила губы. Что мне еще оставалось? Марисоль наклонилась ко мне:

– Дыши, Ди. Ты справишься.

– У кого есть что-нибудь подходящее? Какое-нибудь сногсшибательное слово? – спросила Брин.

Друзья Брин перешептывались, уткнувшись в Google и словарные приложения. Некоторые поглядывали в мою сторону. Отворачивались. Никто ничего не говорил. Что, вызов никто не принимает? Брин взмахнула рукой:

– Ну давайте же, ребята. Одно слово. Сможет ли Уэллс победить Уэбстера?[10] – Она захохотала над собственной подколкой.

Ничего, только резкие всплески прибоя, накаты волн и белой пены. Секунды шли, пока…

– У меня есть слово.

Брин хлопнула в ладоши, я повернулась на голос. Лондон Бэнкс, вскочив на ноги и довольно улыбаясь, размахивала мобильным. Эшер, покачав головой, устремил взгляд к океану.

– Мне это совсем не нравится, – пробурчала мне на ухо Марисоль.

Лондон шагнула с покрывала и, оказавшись в центре внимания, расправила плечи.

– Это слово «анахорет».

Анахорет. Еще с детского сада я знаю, что слова обладают силой. Конечно, это не такая сила, как у ружей или клинков, но все же слово может и созидать, и разрушать. Одно слово может затопить тысячу невысказанных звуков и рассказать тысячу захватывающих историй. Оно может и обмануть, и ранить, и вогнать в краску. Как сегодня.

Анахорет. Отшельник. Это был редко используемый термин, обозначавший ученых-затворников или служителей церкви, принявших суровый обет. Всего пару минут понадобилось Лондон, чтобы с помощью обратного поиска, сначала написав определение, найти неудобное слово. Она сделала это нарочно, для себя. Девушке, постоянно искавшей сцены, Брин предложила подмостки из песка. И свет костра вместо софитов. Лондон перед соблазном не устояла. А мне досталась роль шекспировского шута.

Сплетничала ли Брин обо мне с Лондон? Сыпала ли шутками о веренице моих «книжных парней»? Мне было несложно дать определение слову, которое нашла Лондон. Но, сделав это, я бы дала определение себе, причем вслух и при всех. Дарси Джейн Уэллс – одинокая, отшельница.

Какое определение ни придумай, мне было почти восемнадцать и меня никогда никто не забирал из дома на свидание и не целовал на танцполе. Я никогда не сидела у костра рядом с обнявшим меня за плечи парнем, пахнувшим дымом и фланелью. Друзья никогда не оставались у меня с ночевкой после моего дня рождения. Задумывались ли они, почему так вышло? Вряд ли. Ну конечно. Никто не знал, почему я надела шапку-невидимку – на себя и на свое сердце. Никто не знал, что парню или просто любому встреченному мною в жизни человеку придется переступить границы кошмара моей квартиры, узнать правду о маме. Долгие годы я тщательно скрывала этот кавардак ото всех, кроме Марисоль, и помалкивала.